Георгій ПОЧЕПЦОВ, rezonans.asia
Людина живе у світі, який весь час потребує осмислення та переосмислення. Ми хочемо жити у системному світі, тобто його рівень зрозумілості для нас має бути досить високим. Незрозумілий світ погано передбачуваний, у ньому важко жити та виживати.
Пропаганда зайняла роль сучасного варіанта правди, у чомусь схожу на релігійну, оскільки ніхто не має права їй суперечити. Релігія також не приймає заперечень. Єретики одразу йдуть на плаху. Вони отримують покарання у фізичному просторі за порушення у віртуальному просторі. Власне, так діє і держава. Воно також експлуатує покарання фізичного порядку через те, що вважає порушенням у просторі інформаційному чи віртуальному. Саме це має на увазі, наприклад, російське поняття «іноагента», де до законодавства навіть потрапило таке розпливчасте формулювання — «обличчя, яке перебуває під іноземним впливом».
Держави користуються новими термінами, щоб вирішувати свої завдання насправді. Цілі в російсько-українській війні набули незрозумілих позначень, наприклад, денацифікація, яку не могли пояснити навіть самі російські офіційні особи. Це сталося вже на самому початку, коли потрібно було зрозуміти, що саме хоче Росія: «Один із найнезручніших моментів стався, коли українські переговорники запитали російських візаві, що означає «денацифікація» України. Сформулювати відповідь ті не змогли. Так само безглуздо через цю фразу в ті дні почувала себе і вся російська пропаганда» [1]. Тобто цілі «спецоперації» настільки не відповідали дійсності, що навіть ті, хто мав їх захищати, не могли самі їх зрозуміти.
Продовження мовою оригіналу
Или мнение даже с российского военного сайта: «Если говорить о целях специальной военной операции, то можно констатировать, что они предельно размыты, и никто не может дать четкий ответ на вопросы: зачем и какова конечная цель. Политиками делаются достаточно двусмысленные заявления, которые не имеют четкой интерпретации. Если мы говорим о демилитаризации и денацификации Украины, то возникает вопрос – что конкретно понимается под этими формулировками? На этот вопрос нет однозначного ответа.
Отсутствие четкой интерпретации целей военной операции приводит к тому, что каждый понимает их по-своему» [2]. И поскольку заявленных целей никто не понимает, это можно понимать так, что на самом деле они совсем другие. Непонятные войны трудно выигрывать…
Жизнь в виде физической реальности все время требует интерпретаций, они приходят из информационного и виртуального пространств. «Не верь глазам своим» гласит мудрость, поэтому приходится положиться на тех, кто рассказывает нам, что именно мы видим перед собой.
Пропагандисты придают действительности смысл. Они объединяют нужные «обрывки» воедино, создавая новую картинку правды. Причем это хорошая правда, за нее не упекут в тюрьму и не снимут с работы. Осмысление мира в нужном направлении и является задачей пропаганды. У мира должен быть смысл, и пропаганда его дает.
Если прошлый мир держался понимания правды как соответствия действительности, то мир сегодняшний утратил во многом это требование. С одной стороны, это влияние кризиса, в который мир вступает в связи войной России, направленной на пересмотр сложившегося миропорядка. С другой, возрастающее доминирование информационного и виртуального миров над миром физическим создает новые правила. В СССР, к примеру, пропаганда тоже доминировала над миром физическим, и закат СССР пришел, когда в глаза и мозги советских людей пришли информационные и виртуальные потоки в меньшей степени контролируемые пропагандой.
Чужие информационные и виртуальные объекты, к тому же часто построенные по модели чужой пропаганды, начали легко разрушать советские. Это было практически все: от переводов романов и фильмов до западной музыки и даже джинсов, которые по сути тоже воспринимались не как физический, а как виртуальный объект. Все это «выстреливало» сильнее классиков марксизма-ленинизма, которые изучались, но в быту отсутствовали, то есть в реальной жизни их не было. А тут новые чужие объекты вошли в быт советского человека и живут там до сегодняшнего дня. И тогда, и сейчас аксиомой стало, что западная машина (одежда, обувь, кинокартина) лучше советской.
Советская пропаганда постепенно становилась религией, поскольку теряла свой «живой» характер. Она ритуализировалась. В нее можно было только верить, поскольку проверку реальностью она не проходила или проходила слабо. При этом если в религии важной частью была тысячелетняя история, кстати, СССР так и не смог разрушить церковь как институт, хотя и сделал его второстепенным. А может, религиозный вариант сакральности нужен был для переноса его в мозгах на вариант советской сакральности. Ведь и в христианском, и в советском варианте будущее, например, представлялось земным раем. О коммунизме как о религии много писал Н. Бердяев [3].
Советское настоящее было принципиально иным, чем досоветское прошлое: «Для советского проекта был важен демонстративный разрыв с прошлым общественным устройством и отражавшей его культурой. Большевистская революция становилась точкой отсчета в истории нового мира, который должен был во всем отличаться от старого. Радикальный разрыв с дореволюционным прошлым был одним из метасюжетов советской культуры. Так, герой детского рассказа Николая Олейникова «Учитель географии» просыпается в 1927 году от летаргического сна и не может ничего узнать: изменились язык, принципы устройства города, поведение людей. Старый человек чувствует собственную беспомощность перед лицом нового мира. Настаивавшие на необходимости радикального переустройства мира большевики не признавали никаких компромиссов: создание нового было неразрывно связано с уничтожением старого. Принцип, озвученный в строках «Интернационала»: «Весь мир насилья мы разрушим / До основанья, а затем / Мы наш, мы новый мир построим…» — разделялся и значительной частью российской художественной элиты» [4].
Но религия была сохранена, перейдя на второстепенные позиции. Вероятно, практик Сталин увидел в религии еще один инструментарий для укрепления власти. Получается, что любые социальные инструменты, даже из прошлого, в принципе работают, если уметь ими управлять в свою пользу. А церковь была сильным институтом, который не хотелось терять новой власти. Вспомним массовое внедрение агентов КГБ в структуру церкви. Это нужно только тогда, когда государство признает в ней важный элемент управления сознанием.
Есть также и общие моменты: «Неприятие иных взглядов также характерно как для религии, так и для коммунизма. Церковь осуждала (и это, мягко говоря) за ересь, а коммунисты за «буржуазный настрой», «космополитизм», «поклонение перед западом», «предательство идей партии» клеймили «врагом народа». У церкви была система наказания тех, кто распространял ересь. Коммунисты за распространения неправильной идеологии поручили разбираться НКВД» [5].
И еще: «Еще одной важной деталью, объединяющей эти две идеологии, являются символы. Коммунизм никак не мог обойтись без новой, яркой и цепляющей символики – ею стала красная звезда. И уж чтобы сходство было окончательным, ее стали устанавливать на крышах зданий и носить на груди, словно это нательный крестик».
Чем жестче система управления, тем больший управленческий арсенал собирается в ее руках. Она просто постепенно захватывает все ниточки. Исследователи пишут: «Зачем отказываться от религии, когда можно сделать религией марксизм, решили власти? «Марксизм — это религия класса», — говорил Иосиф Виссарионович, ни капли не кривя душой. Как писал в своих наблюдениях за советской повседневностью епископ Варнава (Беляев), «марксизм-ленинизм — это вывернутое наизнанку христианство и «поповщина». Где было белое, там в коммунизме стало черное, и наоборот. Переменились только названия»» [6].
В вере в пропаганду нет ничего необычного. Есть вера в бога и вполне может быть вера в пропаганду. Духовное спокойствие у человека веры резко выше, чем у неверующего. Наличие веры требует лишь точечных доказательств для принятия системного решения. Но любой человек с удовольствием воспримет доктрину, что мы правы, а они — нет. Любой человек легко согласится с объяснением, что все отрицательное от врагов. Главные «кнопки» пропаганды — это госстрах и госпатриотизм. Нажимая то на одну, то на другую, пропаганда ведет весь народ в нужном направлении.
Пропаганда, кстати, по сути такой же невидимый инструмент управления, как и религия. Школа — это институт, а пропаганда — это спрятанный институт. Она прячет свой системный и целенаправленный характер, чтобы не вызывать сопротивления к себе. Пропаганда есть по своему воздействию, но ее как бы нет, когда она не хочет себя проявлять прямо, прячась за косвенными влияниями.
Странным образом устройство нашего мозга таково, что признает высшую ценность в том, кто сидит наверху. Или это результат функционирования множества коммуникаций, которые замыкаются на первом лице, на которого обращены все просьбы и мольбы. Если только он способен все решить и наказать виновных, мы готовы придать ему особую ценность, особую значимость. Видимо, из таких переходов и возникали боги. Более того, у людей каждое последующее верховное лицо перенимало на себя всю силу предыдущего. В прошлом они даже, меняясь физически, сохраняли свою защитную оболочку, называемую фараоном, королем, царем. Это такой эффект «кресла». Генсеки точно так удерживали в себе прошлую сакральность. Это был не биологический, а сакральный институт лидерства. Мы признаем особую сакральность мест. Видимо, точно так есть особая сакральность фигур в человеческом обществе.
Российская пропаганда придала сакральность Путину и успешно удерживает ее. А. Зорин видит причины войны России в Украине в том, что под вождя следует создать и народ: «если вождь для новой идеологической конструкции был уже готов и предъявлен стране на протяжении двух десятилетий, настоящий народ для него еще предстояло создать. И самым главным шагом на этом пути было объявлено восстановление его исторического единства, подорванного Лениным, создавшим на территории Украины и Белоруссии квазигосударственные образования, и разрушенного Горбачевым и Ельциным, санкционировавшими их отделение. В этом смысле целью войны, начавшейся 24 февраля, было не возрождение империи, а объединение метрополии. Соответственно, те граждане этих стран, которые были убеждены в том, что они принадлежат к отдельным народам, имеющим право на собственную независимую государственность, оказывались не сепаратистами, подобными чеченским инсургентам 1990-х годов, но предателями — иноагентами, отщепенцами и извергами одновременно» [7].
Реальность управляется мудрыми решениями то партии, то вождей. Но им надо на что-то опираться, тем более в наше время возросла роль населения. По этой причине социология, точнее правильная социология, стала еще одним столпом управления реальностью [8]. Высокие уровни поддержки власти часто опираются на контроль социологии. Вопросы могут правильно формулироваться, а ответы верно интерпретироваться, и все это ради улучшения результатов «объективной» социологии. То, что мы видим в медиа как результаты соцопросов, это лишь то, что можно нам показать.
И, конечно, наверху пирамиды управления — пропагандисты. Они следуют за указаниями замглавы АП А. Громова, запускающего наборы нужных месседжей для того или иного момента. Вчера надо было говорить одно, сегодня надо говорить другое, ибо ветер политики очень переменчив. Например, мобилизация, даже частичная, полностью поменяла повестку дня. Как до этого занимались заявлением Пугачевой, попросившейся в иноагенты. Любое отклонение от правильной картинки действительности требует моментальной коррекции. И для этого и нужны граждане-телезрители, а Соловьев и другие выступают в роли дирижера музыкой, написанной не ими.
А. Громов не только управляет телевидением и пресс-секретарями: «Его главный актив в том, что он, как никто, знает, в какой момент и в каком виде подать президенту плохую информацию на кого-то», — рассказывает бизнесмен, близкий к Кремлю. Гнева Громова опасаются даже миллиардеры, владеющие российскими СМИ. Один из них несколько лет назад получил странный факс из Кремля. На листе с оттиском президентской администрации была скопирована статья работавшего в этом издании корреспондента кремлевского пула об одном из мероприятий Путина. Текст был обильно испещрен возмущенными пометками от руки. Это были пометки Громова: ему не понравилась статья, и он не хотел, чтобы журналист дальше освещал работу президента. Именно при Громове журналистов стали отстранять от пула за негативные статьи о Путине, а позже практика будет усовершенствована, и репортеров фактически лишат «доступа к телу», заставив смотреть многие мероприятия в видео-трансляции»[9].
И еще — вроде незначимое наблюдение, но характерное: «Что Алексей Громов не любит, так это технические новинки. Он до сих пор пользуется кнопочным мобильным телефоном и лишь недавно освоил функцию отправки автоответа на пропущенные вызовы — «Перезвоню позже». Та же особенность есть и у президента — Путин не в ладах с новыми технологиями. Президент редко пользуется интернетом, а о происходящем узнает в том числе из информационных сводок. За подготовку этого ежедневного документа, который в Кремле называют «дайджестом», отвечает подразделение, подчиненное Громову. Этим чиновник важен президенту: Громов занимает свой нынешний пост почти 11 лет, а всего работает в администрации президента уже 23 года — это дольше, чем все остальные люди в руководстве АП» (там же).
У пропаганды самая большая аудитория, ни один популярный роман или фильм не может с ней сравниться. К тому же фильмы все время меняются, приходят новые сюжеты, а сюжет пропаганды неизменен. Причем все граждане автоматически потребляют эту информацию, поскольку уклониться от нее достаточно трудно. Она всюду и везде, звучит даже из утюга, как говорилось в одном анекдоте еще советского времени. И главный герой пропаганды должен постепенно становиться главным героем нашей души. А пропагандисты заняли место новых жрецов, чтобы не сказать «ловцов душ». Как говаривал один из деканов факультета журналистики: журналисты — это советские попы. Шутливо, но справедливо…
Литература и искусство тоже являются определенным видом условного обмана, поскольку не имеют прямого соответствия в физическом пространстве. Но они принципиально отличаются тем, что не кричат о том, что являются правдой. Причем никто не заставляет признавать их правдой. Пропаганду правдой заставляет признавать государство.
Сегодняшнее пространство «обмана» намного больше пространства «правды»,в котором есть стопроцентное соответствие реальности. Вся литература и искусство, реклама и ПР не направлены на жесткое отражение реальности, это искусственная реальность. Литература и искусство «искривляют» реальность ради создания нужного уровня эмоциональности и развлекательности. ПР и реклама направляют нас на конкретные действия в пользу того, кто их заказывает.
Медиа, гордящиеся своей приверженности реальности, забывают, что они ее тоже теряют, поскольку покоятся на системе отбора. Они берут к себе не все, так как это в принципе невозможно, а только «избранное», оставляя за бортом 99 процентов событий. И это великое искусство одним процентом попытаться осветить мир искривляет его в определенную сторону.
Большие объемы циркулирующей информации и множество источников ее создают новый информационный ландшафт, получивший имя постправды. В мире постправды нет ничего невозможного, здесь каждый находит людей, которые думают, как он сам. И это дает человеку дополнительное доказательство правоты его точки зрения. Оказалось, что в сети очень легко найти своих единомышленников, попадая в результате информационный пузырь, где «тепло и уютно».
Соцсети принесли одновременно с пользой и огромный вред, давая любому информационный доступ к миллионам. Друзья в Фейсбуке стали новым типом дружбы, поскольку они являются не настоящими, а информационными друзьями, причем во многом отличным друг от друга. Друг в реальности имел бы больший спектр подобия.
Соцсети могут доносить нужную информацию мгновенно и сразу всем. Снято еще одно важное ограничение прошлых видов коммуникации. Кстати, такие по сути гигантские объемы работают против нашей способности оценивать информацию критически.
Особенно сильно от этой новой ситуации выиграла госпропаганда. Теперь в ее руках есть автоматические боты, которые разгоняют информацию по сети. Но самый главный «разгон» делают сами люди на следующем этапе. Получив информацию, которая эмоционально резонирует с их представлениями, люди начинают действовать как боты, многократно увеличивая присутствие этой информации в сети. Раньше мы ходили за эмоциями в кино, теперь ее можно получить, сидя в кресле дома. Причем речь идет в первую очередь об отрицательной информации, которую как бы прячут от массового сознания.
Массовое сознание отличается от индивидуального падением интеллектуальности и возрастанием эмоциональности. Специально создаваемая дезинформация, то есть фейки, также несет акцент на эмоциональности. Эмоциональность — это прямой вход и в индивидуальное, и в массовое сознание. Против нее у человека нет защиты.
Чем сильнее эмоции «убиваются» в нашей сегодняшней комфортной реальности, тем большую потребность в них испытывает человек. Он смотрит фантастику, фэнтези, детективы, где вовсю царит придуманная реальность.
И этим же занимаются пропагандисты, конструирующие нужную реальность.Современным государством создается новый типаж профессионала по управлению мозгами: «Глава политического блока администрации президента Сергей Кириенко создает новый класс пропагандистов — это будут эксперты-политологи, которые должны в едином ключе «интерпретировать» события на телешоу, на стримах в интернете, в комментариях интернет-СМИ и Telegram-каналам. Такие эксперты станут очередными кириенковскими «технократами», обученными по общим стандартам и руководствующимися общими правилами поведения. Новые пропагандисты, осовремененные преподаватели марксизма-ленинизма, должны будут занять территорию первого замглавы АП Алексея Громова, куратора кремлевского информационного блока» [10].
И еще: «Глава внутриполитического блока АП и его подчиненные, если суммировать их высказывания, предлагают представителям политической науки очевидную и простую вещь — стать профессиональными пропагандистами. Власть ждет от политологов не проведения беспристрастной экспертизы в научных публикациях, а увязанных с государственной идеологией интерпретаций-комментариев на ТВ и в интернете. В каком-то смысле это возвращение политологов-преподавателей марксизма-ленинизма советских времен, которые тоже «интерпретировали» события в соответствии с партийной линией. Рамка толкований событий внутри СССР и вне их была простой и понятной — на капиталистическом Западе все плохо, а в странах соцлагеря и прежде всего в Советском Союзе все прекрасно, а будет еще лучше. Вещали советские политологи-«интерпретаторы» с кафедр вузов, где изучение марксизма-ленинизма было обязательной дисциплиной и во время выездных лекций».
Советская пропаганда была слишком массовой, чтобы учитывать нюансы воздействия, сегодняшняя пропаганда обладает потенциалом для учета таких нюансов. Сегодняшняя пропаганда сделала невозможное — она стала развлекательной.
Ток-шоу Соловьева несет развлекательность, только другого типа, чем советский «Голубой огонек». И эта развлекательность усаживает людей у телеэкранов, а заодно идет поток правильной информации. Такие крик-шум-гам нельзя себе даже представить во времена советского телевидения..
Но ничего не делается просто так. В своих военно-информационных действиях по отношению к Украине Россия активно занимается тем, что именуется операциями позиционирования. Они направлены на изменение статуса Украины. Россия продвигает нарратив, что она жертва, она как бы защищается, хотя сама начала войну. До этого главным нарративом была Украина как несостоявшееся государство. Задав такой фильтр для своей пропаганды, Россия могла отбирать четко нужные ей нарративы, бросая все силы на их распространение.
Известно, что борьба с помощью опровержений малоэффективна, поскольку в ней одновременно активизируется и тот исходный нарратив, который опровергается. В результате опровергаемый нарратив распространяется на еще большую аудиторию, то есть опровержение становится средством дополнительного тиражирования. Кстати, можно вспомнить пример из прошлого, когда советский человек мог читать книгу, посвященную разгрому западной философии, чтобы на самом деле получить информацию о запрещенном предмете. То есть критика зарубежной философии на самом деле использовалась как справочник по ней. Человек, читая, просто пропускал ненужное ему…
Мир погружен в разнообразные нарративы. Первыми под углом зрения воздействия на чужую аудиторию их стали изучать военные, породив термины «вооруженный нарратив» или «нарративная война». Сегодняшняя война мягкого типа создала потребность в подобном мягком оружии. Россия использует также термин «информационное влияние», определяя его как манипуляции в медиа, культуре и искусстве в мирное время [11].
Такой инструментарий дает возможность решать многие проблемы без применения оружия. Дж. Роджерс называет подобные процессы дискурсивным управлением. При этом он пишет: «У любого варианта геополитической борьбы мощный дискурсивный элемент. Это политическая или идеологическая битва по поводу того, чьи идеи и ценности будут превалировать и определять международные отношения. Политическая война может быть «пропагандой в военном обличье», как ее определяло в 1942 г. британское руководство по политической войне, но это также часть более широкой формы состязания, одетого в гражданские одежды. Хотя такая деятельность по формированию нарратива может не включать прямых (или даже непрямых) военных атак, дискурсивное управление не менее опасно или эффективно, в частности когда проводится авторитарной властью с целью ревизии господствующего порядка. Дискурсивное управление возникает, когда страны страны пытаются сформулировать концепты, идеи для новых дискурсов, чтобы разрушить существующие политические и идеологические рамки или создать совершенно новые. Все это сходно с атакующим вариантом мягкой силы» [12].
Такая же по сути дискурсивная война ведется Россией и на внутреннем фронте, когда постоянно происходит «зачистка» информационного и виртуального пространств. В рамках этого не так страшны «иноагенты», число которых постоянно растет.
Уже пошли серьезные анализы этого постоянно меняющегося законодательства, под которое легко могут попасть многие: «Всего же в России пять «иноагентских» списков. В список физических лиц, объявленных «иностранными агентами», входит Галкин вместе с еще 26 россиянами. Другие списки созданы для НКО (там 79 организаций), СМИ (51 издание), незарегистрированных общественных объединений (восемь организаций), а также физических лиц, которых объявили СМИ-«иноагентом» (в нем 132 человека, среди которых и Дудь). Для каждого реестра есть разные (но не сильно отличающиеся по сути) критерии включения в список и примерно одинаковые правила маркировки и отчетности перед государством» ([13], см. также доклад на 90 стр., анализирующий это новое законодательство [14] и анализ роли Роскомнадзора [15]).
Государство опирается на то, что более управляемо, для переноса управляемости на другие свои составляющие. Пропаганда как инструментарий стоит в этом же ряду. Если правоохранительные органы работают в физическом пространстве, то пропаганда — в ментальном. Но и те, и другие меняют как мозги, так и поведение.
Странным образом мы вновь вернулись в мир пропаганды, хотя всем казалось,что мы уже распрощались с ним навсегда. Жесткое конструирование мира из врагов и друзей и является таким примером пропагандистского понимания мира.
Литература
