У кризові часи, коли відбуваються спроби зміни світопорядку, "хвилювання" мають місце не тільки на землі, а й у головах. Будь-яке порушення, а війни є саме такими за своєю суттю, потребує нового розуміння, оскільки старі погляди не могли його пояснити чи передбачити. І пропаганда стає все більш затребуваною всіма сторонами.
Сила пропаганди в тому, що вона прямо говорить із масовою свідомістю. Кожна окрема людина може гордо говорити, що пропаганда на неї не діє. Але вона є малою піщинкою у морі масової свідомості. Загалом пропаганда працює успішно, оскільки все одно досягає своїх результатів. Навіть коли ви відкидаєте її інформацію, вона залишається у вашій пам'яті. При цьому в голові зазвичай втрачається джерело інформації, а пропаганда сама залишається.
Пропаганда також сильна своєю доступністю для всіх. Ідеї книги, наприклад, мають набути поширення в медіа, щоб потрапити до масової свідомості. Потоки пропаганди не мають кінця. Від неї індивід може спробувати закритися, але він буде піщинкою у морі. А піщинка не може перемогти море...
ДАЛІ МОВОЮ ОРИГІНАЛУ:
Пропаганду не надо искать, она сама найдет тебя. Ее сила в том, что ее иногда как бы и нет в прямом цитировании. Но она проступает в каждом предложении и каждой мысли. Сегодня ее даже могут не называть пропагандой, поскольку отделов пропаганды и ЦК нет. Но она перешла в другие формы. Раньше человек мог отвернуться от пропаганды, поскольку видел ее сразу. Сегодня она стала фоном любой коммуникации, а вчера стояла на первом месте. Пропаганда всегда сильнее любого индивида, поскольку ему надо предпринимать активные действия, чтобы избежать ее, спорить с ней. А на эту дополнительную работу не всякий готов подняться. Легче с пропагандой согласиться, чем пытаться разбирать ее аргументы.
СССР был страной пропаганды. Абсолютно все ее знали. Но если Г. Павловский в ранний период своей жизни мог быть плотником, который без нее мог обойтись, то другие профессии требовали ее знать и цитировать в своих текстах. Массовость этого знания делала пропаганду если не любимой, то всем знакомой. Советский человек любил не столько родину, как пропаганду о ней, поскольку такая пропаганда всегда максимально позитивна.
Как пелось в советской песне: Есть у Революции начало,
Нет у Революции конца! Этот призыв к переделке всего мира, а не только одной страны, всегда, кстати, присутствовал в пропаганде. Советская пропаганда была готова учить всех, как правильно жить. Она делала это на занятиях в университете, в кино и литературе, с телеэкрана. Пропаганда поднимала на пьедестал свою модель мира и громила другие.
Потом пропагандистские потоки "переключили". Сначала журналисты громили капитализм, потом в перестройку на экранах появились международные обозреватели, которые рассказывали, что там не так и плохо, но население и так уже поняло это без них. То нас "заряжали-заряжали", потом пришла разрядка...
Россия возродила сегодня тот старый образ врага. И на экраны пришли новые пропагандисты. Теперь они просты и понятны. Шаман песни поет вместо лекций из прошлого. Или такой современный российский певец Иван Баранов, у которого много старых патриотических хитов, например:
Белая армия,чёрный барон
Снова готовят нам царский трон,
Но от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней.
Слова эти в советское время знали все. Они вошли в память на уровне таблицы умножения. Песни задают по сути аксиоматику пропаганды. Они сильнее заученных уроков, поскольку пришли к нам вместе с развлекательными контекстами.
В своем интервью Баранов говорит о песне так: "Намного сильнее действует, чем сухие лозунги и призывы. Другое дело, что наши призывы иной раз звучат на митингах как рок-композиция, в них есть драйв. Когда оратор что-то очень ритмично скандирует, и это его скандирование сливается с общим пульсом толпы народа восставшего — это есть рок на самом деле. Вот что для меня рок — это площадное искусство, Маяковский. А если в этом есть музыка — это тем более близко, и воспринимается не только умом, но и душой, эмоциями. Ведь, к сожалению, народ-то у нас в основном политически малограмотный. Но революции делают своими руками не теоретики-марксисты, а простые рабочие, порой совершенно неграмотные в политическом плане. Но именно они на эмоциональном подъеме свергнут буржуазное правительство, встанут на баррикады, возьмутся за оружие. И мы, марксисты, должны повести этот порыв в правильном направлении, по возможности приблизить, не упустить этот «Час Че»" [1].
Песня воздействует сильнее любого доклада. Ее слушают все, даже в полуха, но слушают. Она сама привлекает, а на доклад надо загонять... Она живет долго и в памяти, и в жизни, поскольку ее создают для развлекательного жанра. В университете сдал и забыл. А песня, как справедливо пелось:
Через годы, через расстоянья,
На любой дороге, в стороне любой,
Песне ты не скажешь до свиданья,
Песня не прощается с тобой.
Например, о песнях М. Блантера пишут даже сегодня так: "Историю СССР можно проследить не только по съездам КПСС и великим стройкам коммунизма, но и по советским песням. Невероятно, насколько красноречиво в них отразились и вкусы народа, и смены линии партии: в 1920-е все сходили с ума по фокстротам, 10 лет спустя дружно шагали под бравурные марши, а в войну плакали под лирические вальсы. Иногда и за первыми, и за вторыми, и за третьими стоял один и тот же человек" [2].
Стихотворная форма хранится в памяти веками, причем дословно, тогда как газетная статья может забыться уже на следующий день. А то, что мы помним, продолжает влиять на нас, даже когда мы не ощущаем этого.
Кстати, Сталину повезло, он получил в свои руки огромный корпус писателей, поэтов, композиторов, воспитанных еще еще до него. Творческую атмосферу трудно закрыть. Но ею можно управлять... Кстати, первым шагом для этого стало создание союзов - писателей, композиторов, художников, преобразившее работников индивидуального труда в коллектив, позволяющий отслеживать их действия.
Все хорошее и новое всегда пробивается с трудом. Сын композитора А. Островского вспоминал: «Песня, написанная отцом с поэтом Сергеем Островым, не понравилась одному из маститых ленинградских музыкальных критиков. Появилась соответствующая рецензия. Отец жутко разозлился. В это время композитор и его друг Андрей Петров пригласил отца выступить на бюро Союза композиторов в Ленинграде. Отец сел за рояль, а когда дошел до строчек «тот, кто песен петь и слушать не умеет, тот не будет счастлив никогда» взял и схулиганил. Он встал, обернулся и пропел эти строки музыковеду. Поднялся страшный шум…» [3].
По сути в песне идут вместе патриотичность и развлекательность. Даже отвергая одно, сохраняется другое. Мы реагируем на одно, а нам вводят одновременно и другое. Мы его принимаем, поскольку без него не будет и песни.
И песня одновременно создает праздник, ведь это не нудный доклад, который надо заставлять слушать. На песню слушатель придет сам. Доклад в принципе трудно сделать ненудным, а вот песню можно сделать еще и правильной. Многие слова из песен остаются в нашей памяти, а доклады - нет.
Советский человек шагал вместе с песней, они были нераздельны. И пропаганда становилась не официальной, а домашней. И в этом была ее сила.
Песню создавали и лелеяли, поскольку она сама проходила через все преграды прямиком в массовое сознание. Она была нужна всем: "«Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой», — еще одна, не менее известная строчка Лебедева-Кумача из «Марша веселых ребят». Нередко страна именно приказывала гражданам через песни. С их помощью советская власть поддерживала миф об идеальном государстве, населенном сверхлюдьми, поэтому авторы песен — поэты и композиторы — наравне с писателями, драматургами и режиссерами были влиятельными акторами идеологического фронта. Благодаря их труду в 1930–1950-х советская песня превратилась в жанр, по величественной монументальности сравнимый с архитектурой советского ампира. Ценились ясные напевные мелодии, простой четкий ритм и общий героический модус: предполагалось, что под эти песни, стремясь к будущим победам, будет маршировать вся страна — от пионеров и комсомольцев до красноармейцев, строителей и шахтеров" [4].
Развлекательные жанры, а в советское время они все же были развлекательно-пропагандистскими, поскольку без этого их бы никто не тиражировал и слушал. А хорошая пропаганда прячется не только в газетной статье, но и в песне. Причем в песне она действует гораздо более эффективно, поскольку там зритель с ней особенно не спорит, а газетной статье может возражать, хотя бы в своей голове.
Но песни все равно несли, как сказали бы тогда, пропагандистский заряд. Так что борьба за мозги проходит на всех фронтах: от песни до магазина. В последнем случае нехватка товаров на полках тоже будет пропагандой, хотя и негативной. Кстати, утрируя, можно даже сказать, что коммунизм победили джинсы. Отсутствующий у советской молодежи объект - джинсы - был важнее рассказов о том, что все хорошо.
В продолжение о песне: "героика в советских песнях имела явное преимущество: общественное и коллективное подавляли и вытесняли личное и частное. Это отмечали и сами создатели советского песенного канона. Например, композитор (и автор «Марша веселых ребят») Исаак Дунаевский писал в 1939 году в статье в журнале «Искусство и жизнь»: «Мы слишком увлеклись героической, маршевой ритмикой наших массовых песен. Надо в этом увлечении не забывать потребностей масс и в других песнях». «Массы» хотели песен, свободных от идеологии, и стремились уйти поглубже в свою частную жизнь, а потому слушали цыганские романсы, шансонетки Вертинского, граммофонные фокстроты, блатные куплеты и прочую музыку, которая не вписывалась в соцреалистический канон" (там же).
При этом возрастал статус не только создателей, но и исполнительной развлекательной продукции. Одно из имен советского времени - Алла Пугачева, которая сохранила свой статус и сегодня. Правда, сейчас она уехала из поля российской пропаганды. С криками и проклятиями вослед...
Пугачева ответила им с такой же яростью: "Смешно и грустно наблюдать за кучкой оголтелых недоличностей, завистников и клеветников. Вы такие забавные! Кстати, именно вас я назвала рабами и холопами, народ-то в данном случае ни при чем, он заложник нынешней ситуации. Я люблю его и жалею, а вы своими хамскими высказываниями в мой адрес, абсурдными вымыслами и наглым враньем пытаетесь оттолкнуть от меня людей, для которых я всю жизнь жила и пела, жертвовала своим здоровьем и личной жизнью. Не получится это у вас, как бы вы ни старались. Так что не тратьте силы свои и средства на бесполезные попытки уничтожить меня или обесценить мою жизнь и творчество. Моя многомиллионная армия поклонников меня не предаст, – написала артистка. – Деньги мои считаете? Да, я вкалывала, я их зарабатывала в отличие от тех, кто прогулял и пропил свой звездный час и бездоказательно заявляет, что им перекрыла кислород Алла Пугачева. Как удобно, не правда ли? Да и не в деньгах счастье. Свобода – это главное богатство. И я ее в себе берегу, этим живу и постараюсь дожить до победы света над тьмой, победы добра над злом, победы правды над клеветой. Живем дальше" [5].
Пугачева добавила, что выполнила свою миссию, давно не поет, но ее голос по-прежнему звучит. "И ноги ходят, и глаза видят, и уши слышат, – добавила она. – Вы еще обо мне услышите!. Хотите вы этого или нет, но жизнь показывает, что я до сих пор в ваших сердцах"".
Сейчас на нее написали донос в Следственный комитет с требованием проверить [6]. Там даже написали, что она оказывает помощь ВСУ. То есть "военные" действия ведутся и на мирной территории.
Тут сталкиваются жесткость военной и мягкость мирной жизни. То, что было нормой раньше, теперь становится преступлением. По этой же причине расцветает и пропаганда, поскольку становится инструментарием по управлению массовым сознанием.
Советская пропаганда по сути была вариантом гражданской религии. Еретиков наказывали, причем тоже публично. Аналогичными фигурами сегодняшнего дня могут быть Соловьев или Симоньян, они предают еретиков анафеме со своих собственных амвонов.
Пропаганда была как бы официальным вариантом правды. Реальность могла от нее отличаться, но на уровне слов она была именно такой. А то, что звучит везде, и есть наша правда. По крайней мере, такую правду безопаснее произносить в присутствии чужих.
Пропаганда - это то, что знают все. Или должны знать. Советскую сверхдоступность пропаганды хорошо передают анекдоты того времени. Пропаганда не просто была распространена, от нее нельзя было никуда спрятаться, даже при желании. Множественные медиа говорили одно и то же, поскольку все было контролируемым: от календаря до телефильма. Если все время слышать, что дважды два это пять, в конце концов тебе придется с этим согласиться. Праздников непослушания, как называлась одна из книг С. Михалкова, в публичном пространстве быть не должно.
Пропагандистом служит и современный Михалков - Никита. Но он не прямой, а фоновый пропагандист. Ему не надо ходить с флагом, он просто глаголет правильные истины, которые обеспечивают безопасность его множественных бизнесов. Кстати, это характерная черта всех современных пропагандистов, начиная с В. Соловьева. Они богаты и хотят стать еще богаче, пока им так фартит...
Уважающий себя интеллектуал никогда не назовет себя пропагандистом. Но все равно для того, чтобы "светиться" в медиа, ему надо придерживаться пропагандистской канвы своих текстов. И бороться с родным государством он тоже не будет. Ведь все его преференции только оттуда.
К числу таких типажей российской "пропагандистики" хотелось бы отнести не Соловьева, а Михалкова. И по определению, раз он находится в списке тех, кого смотрят и продвигают, то там обязательно присутствует пропаганда. Государство не любит просто так. Ему всегда надо отдать что-то взамен. Сейчас это активно проявляется, когда некоторые уехавшие "звезды" возвращаются с условием активного включения в прославление СВО.
И. Гулин анализирует его образ: "Никита Михалков советской эпохи был конформистом, но не был конъюнктурщиком. Это принципиально разные роли. Конъюнктурщик, даже самый талантливый, работает на требования идеологии, пытается иллюстрировать текущую повестку; поэтому для имеющих власть он всегда немного обслуживающий персонал. Конформист гораздо хитрее. Он лавирует между лоялизмом и фрондой, он вполне свой и для интеллигенции, и для чиновников, и как свой он не поднимает лишних вопросов. О наличной ситуации он говорит не «так должно быть» или «так не должно быть», а «так получилось». В этом «так получилось» звучит смесь меланхолии, цинизма, самодовольства и легкого надрыва" [7].
Михалков стал сегодня чистым пропагандистом, позволяющим себе прямые оскорбления. Он вещает: "Не случайно западными политтехнологами был создан культ мёртвого героя для всей Украины. Нужно было обесценить человеческую жизнь, чтобы потеря человека не считалась горем или трагедией, а походила на ритуал ради мифической прекрасной жизни "великой и божественной" Украины и "великой нации" в "дивном новом мире"" [8].
Сделав карьеру в кино, он отрабатывает ее теперь в пропаганде. Бизнес, а он у него большой, надо защищать. Кстати, он бизнесмен, входящий в список Forbes. Десятки статей посвящены расследованию его бизнес-империи [9 - 13]. Но власть служит ему надежной защитой. Михалков даже ездит на машине с мигалкой, выданной ему ... Министерством обороны. Когда режиссер В. Манский рассказал, что на Московском международном кинофестивале воруется «не меньше 85 процентов бюджета», Манского тут же объявили в розыск.
На это Манский ответил так: "Я не в том возрасте, чтобы жалеть о сказанных мною словах. Дело в том, что я не живу в России и не живу интересами России. А у Никиты Сергеевича, видимо, есть потребность доказать, что он не пилит бюджеты, — такая возможность у него будет. Ему достаточно просто опубликовать документацию. Но вы посмотрите сами на фестиваль: его исключили из продюсерской ассоциации, на него никто из видных деятелей не приезжает, никто в мире о нем не пишет. При этом бюджеты на него выделяются огромные" [14].
Кино так важно сегодня, поскольку чтение книг уходит, а кино (и эстрада) входят во все позиции лидеров. Мы живем уже не в книжном мире, которым был СССР в свои лучшие годы. Книга долго пишется, еще дольше издается, а еще дольше читается... То есть взаимодействие книги и человека может быть разорвано множество раз. В советское время государство нуждалось в мозгах, поэтому бурлили поэтические вечера, писали братья Стругацкие, возник культ Окуджавы... Это массовые продукты, в который вкладывался серьезный интеллектуальный компонент. И не потому, что кто-то заставлял. Это был умственный рост населения, в котором было заинтересовано государство в эпоху научно-технического прогресса. Государству нужны были и космос, и немирный атом. А для его создания нужны были мозги, а также дозволенная доза свободомыслия.
Гулин говорит также и об определенных государственных задачах: "Кинематограф последних двадцати лет, который можно назвать «государственническим», стоял перед трудной задачей: ему надо было изобрести уже не стиль, но историю страны, соорудив ее из тонны противоречий, сплавить социализм с православием, помирить белых с красными, расставить царей с генсеками на одной полочке, представить все глупости и ошибки как славные страницы военной истории. Михалков стоял у истоков этой тенденции. Первые «Утомленные солнцем» (1994) с их сталинским военачальником, обитающим среди старорежимных аристократов, были прологом такого синтеза противоположностей. «Утомленные солнцем — 2» (2010–2011) — его вершина. Шестичасовая военная эпопея Михалкова — вероятно, один из самых бредовых фильмов в истории кино. Большая часть того, что там происходит, не укладывается в голове"
И еще идеология тоже должны была трансформироваться: "Михалков приоткрывает шизофреническую природу русской идеологии начала XXI века (как, в общем, и любой идеологии): противоречия сшиты белыми нитками, победительный нарратив не имеет под собой никакой почвы. Его гениальная интуиция: сделанность идеологии и не надо скрывать. Наоборот — аляповатые стереотипы о народе и его вождях, о духовности и отважности, штампы, доведенные до абсурда, приправленные матом и молитвами, обладают собственной взрывной энергией. В «Утомленных солнцем — 2» раскрывается до конца то эпическое великолепие чуши, которое Михалков открывает в «Сибирском цирюльнике»: русская победа — это победа над здравым смыслом". И вывод: "Михалковский случай — исключение. Он действительно стал могущественной фигурой — идеологом, знающим тайную пустоту идей и оттого способным виртуозно жонглировать ими — воспевать коммунистов и белогвардейцев, заселяя ими свою экранную Россию — волшебную страну удалой дури"
Трудно жить в мире без правил, Но еще сложнее жить в мире постоянно меняющихся правил. Только единицы успевают перестраиваться. И Михалков в их числе. Он человек, пришедший из прошлого. И правила его такие же. Однако подобрастие по отношению к власти работает всегда. Михалков не проиграет даже тогда, когда если вдруг нами будут править марсиане...
Множество информационных потоков составляют суть нашей жизни сегодня. Они могут противоречить друг другу, но чаще повторыют. Мы живем не так, как нам кажется, а так, как нам об этом рассказывает. В советский период мы выработали способность абстрагироваться от текущей пропаганды. Сегодня нам предстоит тоже научиться этому.
В нашу эпоху мир и пропаганда как бы поменялись местами. Виртуальность стала сильнее реальности. Именно в ней нельзя было ошибиться. Уже в советское время то, что было в телевизоре, было важнее того, что было за окном. Из отображения реальности пропаганда стала еще одной реальностью, иногда даже более важной.
В СССР пропаганда была всюду. Даже плакат "Летайте самолетами Аэрофлота" был пропагандой, поскольку других самолетов просто не было. Везде и всюду можно услышать правильные мысли. И пропаганда как раз была таким министерством правильных мыслей. "Правильные мысли" и психологически более приятны, поскольку безпроблемны, и более безопасны, поскольку за них не наказывают. Так государство поощряет функционирование правильных мыслей в своем социуме. Его логика проста: чем больше правильных мыслей государство выдаст в социум, тем сильнее они будут вытеснять все неправильное.
Частотность и повторяемость советской пропаганды превосходили возможности и пределы человеческого восприятия. Были разные варианты, например, такого анекдота:
- Ты чего в мятом?
- Ты понимаешь... Беру газету - там Брежнев, включаю телевизор - Брежнева показывают, по радио - тоже Брежнев что-то мямлит...
- Да причём тут Брежнев?
- Боюсь утюг включать!..
Или такой вариант: Классная руководительница спрашивает Вовочку, почему он пришел в школу в мятых штанишках. — вчера вечером мы включили телевизор и услышали: дело Ленина живет! Тогда мы выключили телевизор и включили радио. Снова услышали: дело Ленина живет! После этого мы уже боялись включать утюг...
И еще такой: Ввели четвертую программу телевидения. В первый же день гражданин сел к телевизору, включил первую программу и увидел, что по ней выступает Брежнев. Переключил на вторую - снова Брежнев. На третью - опять Брежнев. Переключил на четвертую. Там сидит полковник КГБ и грозит пальцем: "допереключаешься!"
Все понимали, что это пропаганда. Но одновременно ее информация все равно входила в мозги. Информацию в принципе можно было усвоить даже из анекдота. Это была пропаганда, которую можно обозначить как пропаганда воспроизведения. Она была в памяти даже тогда, когда ей не верили.
Однако пропаганда особенно сильна тогда, когда никто не считает ее пропагандой, а рассматривает как правду. Поэтому всеми своими силами она стремится походить на обычный информационный поток, на случайную, а не организованную информацию. Виртуальность оттеняет пропагандистскую направленность, заставляя смотреть даже несмотрибельное. Но такое качество в принципе все же должно быть.
Подбор телесюжетов, каждый из которых может быть правдой, но в сумме может давать искаженную картинку действительности. То есть пропаганда может не лгать в каждом сюжете, но все равно суммарно продуцировать ложь. Пропаганда защищает государство от саморазрушительных мыслей.
При этом естественно пропаганда не может охватить всего. Она пытается заблокировать сомнения, но это не всегда возможно. В современной России, например, растет тревожность населения. За одну из последних недель она выросла еще на 2%. Население понимает, что все вроде хорошо, но почему-то страшно. При этом есть и экономические последствия тревожности: "Это не только про внутреннее состояние человека, но и экономическое бремя. Только прямые расходы на терапию тревожных расстройств в системе здравоохранения составляют более 2% всего бюджета, а если говорить в масштабах страны, тревожные расстройства «стоят» нашей стране почти четверть процентного пункта от всего ВВП (0,22%). Это колоссальные прямые затраты, не говоря уже о косвенных. По данным медицинских источников ТР часто возникает наряду с другими психическими расстройствами, в частности депрессией, которая может возникнуть у целых 60% людей с ТР" [15].
Косвенно этот ответ можно прочесть в соцопросе Левада-центра, где четко видно, что люди, получающие информацию из ТВ, за войну: "Представление о том, что нужно начать мирные переговоры, чаще всего демонстрируют представители самой младшей возрастной группы (18-24 года) — 69%. Опрошенные в возрасте 55 лет и старше — единственная возрастная группа, где мнения о продолжении военных действий и переходе к мирным переговорам практически равны — 45% и 46% соответственно. Большинство женщин считает, что нужно переходить к мирным переговорам (62%), среди мужчин доминирующего мнения нет: 48% — за продолжение военных действий, 47% — за переход к мирным переговорам. Чаще остальных выступают за продолжение военных действий те, кто доверяют информации из телевидения (46%) и телеграм-каналов (41%), о необходимости перехода к мирным переговорам чаще всего говорят те, кто доверяет информации из социальных сетей (65%) и ютуб-каналов (69%)" [16].
Телевидение сформировало не только своего человека-зрителя, но и свой мир, созданный из телефактов. Все это демонстрирует, что условный "телечеловек" видит мир не так, как те, кто пользуются иными источниками информации. Только Интернет нарушил господство телевизора в мире советского человека. И власти стало теперь тяжело объяснять, как все хорошо.
Советская пропаганда была единственной интерпретацией действительности, часто даже она ее и создавала. Для СССР был характерен жесткий контроль информационного пространства. "Чужие здесь не ходят" был такой фильм...
Телевидение давало одну версию событий, а интернет открыл двери для большего разнообразия. Но человек слабо работает с разнообразием. С одной стороны на это требуется дополнительное время, которое не всегда есть, с другой, другие мозги, способные не только получать, но и анализировать. Всю историю человека, в первую очередь в образовании, натаскивали на запоминание, а не на анализ. По этой причине пропаганда, которая все раскладывает по полочкам (враги - отдельно, друзья - отдельно), самый лучший помощник.
Пропаганда всегда права, но только в данный временной отрезок. Это потом можно будет говорить, что нас всех обманывали. С пиком пропаганды всегда будет совпадать пик одобрения власти. По этой причине власть и любит пропаганду. Пропаганда и власть - близнецы-братья. А может, не близнецы, но тогда точно братья. Они нужны друг другу и не могут существовать в отдельности.
Есть чистые люди-пропагандисты типа Соловьева или Дугина, они ни на сантиметр не отступают от официальной позиции. И все равно купаются в лучах славы, поскольку придают официозу человеческое измерение. Телевидение всегда было инструментом для порождения известности. Это в первую очередь Соловьев. А Дугин или Прилепин "поют свои песни" на той же волне, где главным измерением становится наличие врагов.
Другой тип информационного источника порождает иные версии или даже просто говорит иными словами. Примером могут быть каналы Телеграма. Тут версий становится множество, и у человека возникает странный от такой бесконечности интерпретаций выбор, которого он лишен в телевизионной реальности, где она всегда тяготеет к единственно верной и потому правильной.
Секретарь СНБО А. Данилов говорит об опасности: "у меня Телеграма нет. Я считаю, что это очень опасный и уязвимый мессенджер. И я не признаю анонимных вещей. Когда я вижу какого-нибудь Колю228, мне надо понимать, что это за Коля. Telegram – это системы влияния, где люди за деньги начинают продвигать те или иные вещи. Это не о журналистике, это о влиянии. С точки зрения национальной безопасности это очень опасная вещь. Я не против того, чтобы существовали мессенджеры, но я бы хотел, чтобы за каждым этим ником был вполне понятный человек" [17].
Пропаганда должна вызывать радость и гордость, когда речь идет о своей стране, и гнев с ненавистью, когда идет рассказ о твоем противнике. Силу пропаганды можно увидеть в движении от человека к герою, а потом и к памятнику. Памятник - это апофеоз деятельности пропаганды. Центры городов оккупируют памятники.
Памятники отражали главные исторические вехи прямо на улице. Смена памятников была связана со сменой политических режимов. Сталин ушел - памятники исчезли. А современным руководителям уже памятники при жизни не ставили, так что снимать их потом и не было нужды.
Идеология - это тексты памятников. Они кричат изо всех сил, поскольку за них работают идеологи за зарплате. Идеология и пропаганда шагают вместе и строем. Часто даже неизвестно, кто из них первичен. Или идеология дикутет пропаганде, или пропагнда дикутет идеологии. Последнее бывает, но бывает.
Пропаганда создает анекдоты даже в жизни. А. Ирванец вспоминал, как в 1984 слушал речь Брежнева из Баку и вдруг понял, что Брежнев взял не свой вариант выступления, а Алиева, поскольку Брежнев, зачитывая его, во второй и третий раз благодарил "дорогого Леонида Ильича за огромный вклад в развитие Азербайджана!"" [18].
Главное достоинство пропаганды в том, что она всегда права. Ошибаться могут все, кроме людей пропаганды. Действительность начинает подгоняться под пропаганду. Для пропаганды нет особого различия настоящего от прошлого или будущего. В ней работают все аргументы, поскольку здесь убедительность важнее достоверности.
Контекст войны делает правильной риторику Путина, как бы создает ей достоверность. В. Пастухов пишет: "Путин – заложник войны. У него все хорошо, пока Россия в войне – неважно, на самом деле, какой. Как только война приостанавливается, не говоря уже заканчивается, на первый план выходит внутренняя повестка, и карета стабильности тут же превращается в тыкву. Победа в войне также разрушительна для путинского режима, как и поражение в ней. Неважно какая: только Крым, вся Новороссия, вся Украина. Любая победная точка подобна смерти. Путин – это перманентная война. Есть война – есть Путин, нет войны – нет Путина [19].
В принципе важно и интересно, что для власти не менее важна не только война внешняя, но и война внутренняя, внутри своих сегментов. Власть лишь создает нужную атмосферу.
Сталинская борьба с космополитизмом была только запущенной сверху, а внизу в нее яростно включились искренние борцы, например: "Центром антикосмополитической борьбы стал исторический факультет МГУ, где главным оратором был А.Л. Сидоров. Именно на разгром «команды» Минца был направлен основной удар критики. 3 марта 1949 г. прошло партийное собрание исторического факультета, где Сидоров выступил с разгромной критикой «группы Минца». В своем докладе он указал на недопустимость проникновения «буржуазного безродного космополитизма» в историческую науку, поскольку «в современной обстановке идеи буржуазного космополитизма в науке… являются идеологическим оружием американского империализма»" [20].
В результате историки "съели" друг друга: "И.И. Минц лишился всех руководящих постов, в качестве ссылки его назначили заведующим кафедрой в Московском педагогическом институте. А.Л. Сидоров стал заведующим кафедрой истории СССР МГУ, в 1953 г. он был назначен директором Института истории АН СССР. В дальнейшем Сидоров характеризовал И.И. Минца как «паразитический тип» и признавал своей заслугой то, что «выставил его из университета»".
Постоянство борьбы с врагами народа, сегодня, к примеру, мягко именуемых "иноагентами", примета времени, которое было и которое пришло снова. Это определенная "зацикленность" на идеологии говорит не о ее силе, а ее слабости. Ее надо все время защищать от внутренних и внешних врагов.
Г. Гусейнов, например, пишет в своем Фейсбуке: "даже выдать военную тайну не так страшно, как заниматься пропагандой чуждых нам ценностей. Но даже выдать военную тайну не так страшно, как заниматься пропагандой чуждых нам ценностей. Например, гомосексуальности, обучения детей трансгендерному переходу, превращения отца в родителя номер один, а матери, нашей родной, парижской, в родителя номер два. Дискурс ослабления патриархальных скреп – страшное дело. Но он есть. И он пронизывает все общество и каждого отдельного его члена столь глубоко, что в любом высказывании собеседники истерически ищут и тут же находят какой-нибудь трансгендерно-транссексуальный подтекст. Отсюда и самый болезненный из всех российских дискурсов – дискурс любви к родине. Какой бы та ни была – настоящей и зримой страной-самоубийцей, заливающей огнем Украину и пожирающей гробы с собственными солдатами, или «прекрасной Россией будущего», фата-морганой, за которую сидят по тюрьмам политзэки. Этот старый дискурс березок, народа-богоносца и любимых арбатских переулков, как бы ни был он неуместен, все же существует и ровным слоем размазан по соцсетям" [21].
И еще он же о понятии нарратива: "В политику нарратив пришел из профессионального языка риторики, или прикладной науки о построении речи. Первоначально словом этим обозначалось связное повествование, в котором есть начало, середина и конец. Такое повествование должно было создать у слушателей впечатление правдоподобия и непротиворечивости. В странах с развитыми масс-медиа, где таких нарративов несколько и даже много, где людям предлагается самим выбирать, какой из этих нарративов им больше по душе, может быть, и само слово «нарратив» никого не раздражает, и многие без него легко обходятся. Но там, где от всех поголовно требуют верить «правильному» нарративу, приходится то и дело подгонять этот единственно верный нарратив под текущий интерес его фактического хозяина. Этот общеобязательный нарратив и становится вот таким, например, как у Путина. То у него русские и украинцы один народ, то вдруг украинцы вовсе исчезают, и нет такого народа. То украинцы приходят в шестнадцатом веке из Европы, уже отравленные западным лицемерием, когда мы-то сами чудом сохранили свой язык и свои ценности благодаря золотым ордынским порядкам с востока. При этом сам создатель этого нарратива сидит перед телекамерой пока еще в европейском галстуке и дорогом французском костюме, ни чалмы, ни тюрбана на не замечено. Тут не только от нарратива волосы дыбом становятся, но и само слово «нарратив» начинает казаться источником всех несчастий".
Серьезный подход: им мало введения иноагентов и запрета выдачи их книг из библиотек, теперь возникла новая специальность - медиаполицейские, которых надо готовить в университетах.
Вот пример этого развития образования: "В РАНХиГС открыли набор на направление «Медиаобеспечение государственных интересов и национальной безопасности. [...] Начнем с того, что все подробности этой профессии в Институте права и нацбезопасности РАНХиГС фактически засекретили. Однако удалось получить небольшой комментарий от одного из руководителей этого направления в Институте права и национальной безопасности президентской академии РАНХ и ГС. Официально направление по обучению медиаполицейских называется «Медиаобеспечение государственных интересов и национальной безопасности». «В задачи „медиабезопасников“ входит борьба с пропагандой терроризма, идеологии криминальной культуры, суицидов среди подростков, оскорбления чувств верующих», — пояснила «НИ» завкафедрой медиаобеспечения госинтересов и нацбезопасности Института права и нацбезопасности РАНХиГС Лидия Малыгина.
Предполагается, что «медиаполицейские» по окончании обучения получат одну из специализаций: расследование правонарушений в отношении граждан (кибербуллинг, сталкеринг), юрлиц (пиратство) или государства (экстремизм). На текущий момент блокировкой информации в интернете занимается Роскомнадзор" [22].
А вот результаты их работы еще до нового названия: "После начала войны в Украине Роскомнадзор заблокировал 190 тыс. материалов с недостоверной информацией, 85 тыс. материалов с элементами экстремистского контента и 30 тыс. призывов к массовым беспорядкам". Это какое-то море!..
Сразу в памяти возникает цензура, которую в советское время туманно называли главлитом: "Те, кто застал журналистику советских времен, наверняка помнит пресловутых сотрудников Главлита, которые обитали в редакциях и которых за глаза просто звали цензорами. Есть опасения, что эти времена вернутся, только теперь цензура будет в интернете. «Главлит существовал при Совете Министров, то есть был при СССР достаточно высокой инстанцией. Там цензурировали литературные произведения, статьи, книги. Моя первая статья проходила через Главлит в 1977 году, — вспоминает зав.кафедрой факультета журналистики МГУ Галина Вороненкова. — Что будет сейчас, можно только предполагать. Но такой должности, как медиаполицейский, я в истории журналистики не припомню. Такого не было даже в Германии 30-х годов» (там же).
Как видим, ничего не ново под луной... Вероятно, все это происходит по той причине, что власть не чувствует поддержку своей политики. А в преддверии выборов она нужна. "Социальный антрополог Александра Архипова считает, что перформансом с «ядерной» кнопкой россиянам предлагают прочувствовать коллективную эмоцию, ощутив себя сильными и агрессивными. «У нас сейчас нехватка коллективных эмоций, которые разделяются разными группами, потому что общество сильно поляризовано. А выработка коллективных эмоций позволяет людям объединяться, чувствовать себя группой, а не отдельными людьми». По мнению Архиповой, в конечном счете подобные акции нацелены на то, чтобы создать у населения новую идентичность и легализовать агрессию насилия, необязательно в форме прямого ядерного удара" [23].
В советское время была максима - в жизни всегда есть место подвигу. Сегодня ее следует изменить - в жизни всегда есть место пропаганде... Политические режимы меняются, а потребность в пропаганде остается неизменной. Став демократическими бывшие республики СССР хотят сохранить и пропаганду.
И это хорошо и наглядно видно по распределению финансирования. Больше всех потеряет холдинг ВГТРК, в состав которого входят каналы «Россия 1», «Россия 24» и «Россия К». Относительно прошлогоднего плана, расходы сократят на 3,4 млрд рублей до 24,3 млрд рублей. Такую же сумму холдинг получит и в 2025 году — это уже на 9,6 млрд меньше первоначального плана. Может быть теперь, и ведущий Владимир Соловьёв узнает, что значит затягивать пояс? Общественное телевидение России (ОТР) в 2024 году недополучит 1,22 млрд рублей и лишится 1,53 млрд рублей в 2025 году. А ФГУП «Телевизионный технический центр „Останкино“ останется без нового оборудования: программу технического перевооружения урезали на 131 млн рублей ежегодно [24].
Есть не только проигравшие, но и выигравшие: "Главным же бенефициаром повсеместного распространения новостей станет Маргарита Симоньян. ФГУП «Международное информационное агентство „Россия сегодня“ в 2024 году получит дополнительно 1,94 млрд рублей, в 2025 году — 1,25 млрд рублей, в 2026 году — 834 млн рублей. АНО «ТВ-Новости», которое занимается распространением российских СМИ в мире и Интернете, дополнительно получит 1,88 млрд рублей в следующем году. В 2025 году прибавка составит 4 млрд рублей, в 2026 году — 2,7 млрд рублей. Ещё одним крупным получателем дополнительных средств станет ОАО «Телерадиокомпания Вооруженных Сил Российской Федерации „ЗВЕЗДА“. В 2024 году прибавка составит 1,59 млрд рублей" (там же)
А хорошие люди типа Н. Михалкова теперь вообще скрывают свои доходы после того, как стало известно, что его бизнес дает ему по полтора миллиона рубл. в день [25]. В сегодняшнем измерении это более 16 тыс. долларов. Полюбите пропаганду и вы тоже станете богатыми... Правда, в декабре 2022 г. Михалков попал под санкции Евросоюза [26].
Как-то Михалков породил даже мем, который очень хорошо его характеризует: "В своей передаче «Бесогон» он обвинил миллиардера и мецената Билла Гейтса в намерении установить контроль над человечеством при помощи чипов. Телеканал «Россия 24» передачу с эфира снял. Но режиссер выложил выпуск в социальных сетях. В нем он заявил, что если он что-либо утверждает, то не обязан предоставлять доказательства. Но их должны предоставить те, кто пытается утверждать обратное. Выражение моментально стало одним из наиболее цитируемых мемов" [27]. Как видим, пропагандисты считают себя выше даже правды.
Главная же сила пропаганды в том, что все оплачивает государство, а богаче государства никого у нас нет. И никакие невзгоды не могут остановить эти финансовые потоки... Есть стихотворение "Кто главнее всех на свете" с ответом - дети. Однако всех главнее, конечно, пропаганда...
Литература
https://24tv.ua/ru/sankcii-es-protiv-rossii-kto-popal-v-9-paket-24-kanal_n2219408
27. Никита Михалков. Биография https://www.thevoicemag.ru/stars/biography/nikita-mihalkov
