Джерело: https://rezonans.asia/2023/06/postpropaganda-v-epohu-postpravdy/
Прийшла правда, порядок навела — такими словами можна описати нову інформаційну ситуацію, що склалася в системі медіа. Вона розцвіла з приходом інтернету і соцмереж. Весь час до цього ми жили у світі, де кількість інформаційних джерел була принципово меншою від числа їх читачів. За радянських часів ці джерела навіть «бронзовелі», стаючи пам'ятниками за життя, так їх мало. Всі читали «Известия», «Комсомолку», Літгазету… Звичайно, цензура вихолощувала все, що могла, проте радянська людина могла читати навіть між рядками. І все ж таки визнаємо, що звичайні газети писали зовсім не про те, що більше цікавило населення, а про те, про що хотіла влада. Це було життя країни поза політикою, точніше, життя людини поза політикою, оскільки політики й так було багато.
Невелика кількість інформаційних джерел за визначенням можуть розповідати про малу кількість подій, навіть без допомоги цензури, яка також зайнята звуженням теми, що обговорюється. Медіа в результаті самі цензурують минуле, сьогодення та майбутнє, залишаючись на острівці дозволених тем та авторів.
ДАЛІ МОВОЮ ОРИГІНАЛУ!
Сегодняшний мир странным образом вернулся к более ранним этапам информационного развития человечества, когда правда и неправда еще не различались так принципиально, а плавно переходили одна в другую. Кризисные ситуации типа войн еще сильнее ужесточают список разрешенных тем. Тем более медиа сами по себе являются такой самообучаемой машиной. Получив от власти раз по голове, редактор будет снимать материалы, уже даже не ожидая окрика сверху.
Пропаганда прошлого была понятной и предсказуемой, ее прямо и косвенно даже изучали в школе. Постпропаганда вынуждена быть более креативной, поскольку развитие событий принимает непонятный характер, который никто не ожидает. В случае же пропаганды все было более четко.
Истина рождается не в споре, а в постановлении. Так было в случае пропаганды. В постпропаганде даже этого нет, там работают установки, спускаемые в медиа сверху, что можно делать даже в устной форме. Сложно только тогда, когда фигура, которую нужно кусать, оказывается не по зубам пропагандистам. Так произошло с приездом Аллы Пугачевой, которую попытались съесть, но не смогли. Точнее — не решились. По этой причине ее «иноагентство» выносят за скобки, говоря: «Аллу Пугачеву, к слову, иноагентом признавать в свое время отказались. И правильно сделали. Потому что легко представить себе Макаревича с еврейским паспортом и Земфиру – с французским, но Пугачеву можно только с российским. С краснокожей такой паспортиной. А посему пора «Пугачихе нашей», как любовно всю жизнь называли ее в народе, возвращаться на родину. А Галкину, как примерному мужу, следовать за ней. И пытаться снова полюбить не иностранную, а свою, российскую публику. И вот если его полюбят в ответ – это и станет снятием с него статуса иноагента. И тогда уже будет не особо важно, какой именно инстанции суд прислушается к гласу народа» [1].
Правда, никто не знает, что кого ждет завтра, поэтому лучше начать каяться заранее самому. Петр Толстой, пропагандист, ставший зампредседателя госдумы, вдруг решил покаяться на всякий случай: «На Западе вообще всё не так. Те ценности, которые они пытались насаждать в России на протяжении тридцати лет, — свобода слова, верховенство закона, уважение к частной собственности — «всё пошло под откос в момент начала специальной военной операции». Разумеется, не у нас, а у них, на Западе всё пошло под откос. А Россия, не прогнувшись перед чуждыми ей ценностями (хотя иные ее граждане и поддались обольщению, влюбившись в Запад и пытаясь ему понравиться), в целом устояла и теперь прощается с иллюзиями. И кстати, как заметил Толстой, «вот эта любовь к Западу, к их комфорту, красоте, обустроенности жизни коснулась далеко не всех — 20 процентов населения. А у половины наших русских людей и загранпаспортов-то не было… Поэтому вот этот болезненный момент расставания касается вот этих 20 процентов… Сейчас из этих двадцати семь, наверное, уехали или не связывают будущее себя и своих детей с Россией. Это, конечно, нехорошо, но это так. А другие понимают: если ты в такой момент не со своей армией — значит, ты с армией противника». Сам Петр Толстой расстался с иллюзиями и покаялся за «ошибки молодости» прямо в эфире. Подтвердил, что его дочка хоть и не училась в США, но ездила туда на две недели на стажировку от школы: «Это уже мое прегрешение, я понял, что это моя какая-то глобальная вина. Потому что дочка с тех пор выросла, а мне все говорят: у тебя дочка в Америке, сволочь ты мордатая, депутаты — они всё продали. Я ничего не продал. Простите меня, пожалуйста, я сам, когда учился, учился во Франции, получил там второе высшее образование. И за это тоже прошу прощения. Если это криминал, это ужасно». Впрочем, жизнь и учеба на Западе могут пойти и на пользу настоящему патриоту. Вон Маргарита Симоньян, например, тоже училась в Америке и теперь вспоминает это время как страшный сон, а Родину после этого возлюбила с утроенной силой. Толстой подтвердил: «Самые ошпаренные патриоты — это те, кто там пожил… Мы прямо уххх…»» [2 — 3].
Ненормальные события все равно пытаются объяснять исходя из нормальной логики, но это объяснение только усиливает их ненормальность. Россия задала аргументами своей агрессии денацификацию и демилитаризацию Украины как свои цели. Но еще никому не удалось адекватно понять, что имеется в виду и как это связано с Украиной. Вспомним, как написал в своей басне И. Крылов: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». — Сказал и в темный лес Ягненка поволок».
Аномальность поведения России с точки зрения международного права рассматривается во множестве статей (см., например, [4 — 5]). Это редкий пример единодушия других стран с осуждением агрессии России, которая думала, что произойдет повтор политики 2014 года, когда мир закрыл глаза на ее аннексию Крыма. Сегодня произошла иное, и Россия несет множественные потери, включая экономические.
И. Бер пишет о заголовках как об инструментарии воздействия: «громкие и яркие заголовки пишут для привлечения читателей и для привлечения поисковиков. При этом броский заголовок всегда имеет больше шансов, но очень часто заголовок не соответствует содержанию самой статьи. Если раньше человек читал заголовок статьи, а затем читал сам материал, то сейчас огромное количество людей в мире видит только заголовок и, может быть, первый абзац или картинку у себя в соцсетях, и из десятка таких заголовков в лучшем случае «кликают» на один, при этом искажённую информацию из заголовков мы включаем в свою картину мира. Это – большая проблема, и не очень понятно, что с ней делать, потому что невозможно «кликать» на каждую новость, на это не хватит никакого времени, не говоря о том, что вообще можно сойти с ума. Боюсь, что тут поможет только какая-то сознательность и осознанность или самодисциплина: запоминать, что и откуда ты знаешь. Если ты о каком-то сюжете знаешь только из строчки заголовка, а больше ничего не читал, то лучше не иметь своего мнения по поводу этого сюжета и не делать никаких выводов на основе такой информации [7].
Мир многократно усилил свои информационные и виртуальные потоки. Когда-то советский киногерой Штирлиц помог избрать президентом В. Путина, которого тоже стали подавать как разведчика, хотя он таковым не был, в ГДР он был представителем КГБ в чине капитана «Высказаться об этом периоде в жизни российского президента решаются сегодня немногие. Так, для бывшего шефа восточногерманской внешней разведки Маркуса Вольфа Путин был ‘довольно незначительной фигурой’. Об этом свидетельствует, хотя бы, тот факт, что за свои заслуги Путин получил от министерства госбезопасности ГДР всего лишь ‘бронзовую медаль Национальной народной армии’. Такую награду, по словам Вольфа, имела в штази каждая уборщица.
В свою очередь, бывший генерал КГБ Олег Калугин, сбежавший на Запад, не считает Путина выдающимся разведчиком. Впрочем, ни Вольф, ни Калугин никогда не встречались с Путиным лично» ([8], см. также [9 — 12]).
Сегодня идет поиск все нового и нового инструментария для воздействия на население. И война, как раз, является таким кризисным моментом для власти, когда все средства становятся хороши.
Мы когда-то считали, что советская пропаганда ужасна. Сегодня стало намного больше непрямых пропагандистских воздействий, так что «прямая» советская пропаганда кажется детской игрушкой. Например, почему-то как по заказу все заинтересовались воздействием компьютерных игр. Россия пишет, что русские там всегда отрицательные персонажи [13]. То есть мозги населения надо оберегать даже в играх, а то враги натворят неизвестно что.
Это несоответствие мы видим и в других вариантах, когда врагом народа или иноагентом называется просто оппонент режима. Но его опасность резко усиливается пропагандой, чтобы оправдать применение к нему самых жестких мер. Ландау, в 1939 г. написал листовку против Сталина и был отправлен за решетку. И только вмешательство Капицы вернуло ему свободу.
Создание фейка идет между тремя пространствами: физическим, информационным и виртуальным. Например, его делают реальным в виртуальном пространстве, что ведет к признанию его реальности в пространстве физическом.
Переход из информационного в физическое является типичной операцией в российских медиа. Заголовок гласит типа Франция против Зеленского, а внутри статьи оказывается, что это обобщение комментариев к статье. То есть «Франция против» на самом деле общение десятка комментариев под разными никами. А как известно, именно на написании таких комментариев специализируется бота-ферма Пригожина.
Фейк в прямой форме как явная ложь — это большая редкость. Чаще в роли фейка выступают разные реинтерпретации реального факта, которые полностью искажают его понимание. Точнее делают его таким, чтобы можно было чужие слова использовать как аргумент в пропагандистской борьбе. Фейк всегда несет какие-то элементы правды. Но одновременно он многое скрывает, тем самым заставляя нас в него поверить. Часто это удается сделать из-за двух вещей. Первое — это опора на ранее уже введенную информацию, которую массовое сознание считает достоверной. Второе — это эмоции. Хороший фейк всегда высоко эмоциональное сообщение. Эмоции «глушат» рациональность нашего разума.
При этом следует все время помнить, что к дезинформации относят то сообщение, о ложности которого автор знает заранее. Если же он считает правдой, то его нельзя наказывать. Такой версии придерживается, к примеру, британский парламент.
Мы сегодня чаще живем в информационном мире, чем в мире физическом. У человека далекого прошлого все было наоборот. Тогда физическое побеждало информационное. У человека близкого к нам прошлого, например, в советское время, пропаганда имела свои циклы, которая не так частотно изменялись. Сегодняшняя Россия ввела ярлык «иноагента», примеряя на себе сталинский инструментарий.
Современный человек потерял будущее: «Тоталитарные режимы XXI века не строят новых утопий. Наоборот, их главный враг — будущее как таковое. Аморальность в качестве идеологии подходит им идеально. В отличие от прогрессистских установок аморальность базируется на обратном: изменить человеческую природу в принципе невозможно, а стало быть, и надеяться на будущее бессмысленно» [14].
И в продолжение: «нельзя остаться «чистеньким» никому и ни при каких обстоятельствах. Эта концепция проникла и в пропагандистский телевизор и всякий раз пригождалась, когда российской власти было нечем крыть. Например, когда уже нельзя было скрыть, что наши спортсмены принимали запрещенные препараты. «Так делают все», — выдыхала наконец снисходительно пропаганда после полуторамесячного дудения про «им подбросили препараты, подлили в чай, подмешали враги». «Так делают все» — это, иными словами, означает, что «святых нет», что никто не лучше других. Все запачканы. Это и есть фундаментальная установка путинской идеологии, и она вполне практичная в этом смысле. Когда никто «не лучше других», когда все одинаково плохи (тем более на Западе) — тогда какой спрос с нас. Это и есть мораль Путина, потому что так легче управлять — когда в принципе отсутствует то, что называется идеал человеческого. Когда нет идеала, тогда открывается простор для интерпретаций, тогда никакой правды быть не может — потому что все есть манипуляция. А значит, расширяется свобода маневра — политического. И эту проповедь цинизма — «святых нет» — пропаганда не забывала подспудно внушать все последние 20 лет наряду с официозом о нашем моральном превосходстве» (там же).
Динамика изменений постпропаганды такова, что вчерашние истины могут оказываться неработающими сегодня. Или сегодняшние мыльные пузыри будут забыты завтра. Приблизительно так, как подобную динамику описывал Оруэлл.
Постпропаганда выполняет ту же функцию, что и обычная пропаганда. Но то ли мозги населения стали послабее, то ли, но теперь постпропаганда может вещать все, что захочет. Например, рассказ о том, что Украина разводит боевую саранчу и отправляет ее на поля России [15]. Хотя с другой стороны, например, пропагандистские сюжеты у белорусов на ютюб-канале могут просматривать лишь тридцать человек [16].
Профессиональные действия сегодня размываются, становятся гибридными. Под них можно подвести разное. Появился, например, даже термин парадипломатия, описывающий российские действия во Франции [17]. С. Кириенко считает, что борьба за мозги подрастающего поколения продлится дольше, чем СВО: «Дольше, чем СВО будет экономическая война и попытка нас раскачивать — у них ничего не получилось, но они будут продолжать. Но дольше всего будет психологическая война, потому что борьба за умы подрастающего поколения будет самой долгой” [18]. И перед нами уже не идеология, а, наверное, какая-то параидеология.
Постпропаганда готова работать в новых ситуациях. Именно по этой причине госпропагандисты столь активно нарабатывают свой авторитет, «вещая» еженедельно. Если люди верят им сегодня, то они поверят и завтра, хотя завтрашняя ситуация может быть абсолютно лживой. Но госпропагандисты произнесут нужные истины по всем каналам, тем самым с помощью повтора они могут задавать их достоверность. Психологам известно, что то, что легче всего всплывает в памяти, человек считает правдой.
Попав в мир постправды, мы одновременно попали в царство постпропаганды. Если пропаганда в норме больше рассказывала о, то постпропаганда
У Оруэлла пропаганда четко была связана с отслеживанием людей и их мыслей [19]. Сегодня в эпоху постпропаганды эта тенденция только усилилась. Постпропаганда сегодня работает по-разному на разные группы населения, прошло время единого месседжа и единых аргументов для всех. Молодежи нужны праздники и песни, постпропаганда создает их на регулярной основе, подавая себя как праздник.
В советское время следовало чуть ли не конспектировать мудрые мысли пропаганды. Этим «принуждением» занимались школы и вузы. Сегодня в этом нет особой нужды, так как постпропаганда этой недели может найти еще более яркие и ужасные краски, чтобы активировать нужные мысли в головах еще сильнее, чем это было сделано на прошлой неделе.
Постпропаганда порождает не истины, а их суррогат. В противном случае не следовало бы придумать ярлыки типа «иноагента» или наказывать судебным преследованием тех, кто войну посмел называть войной. Советская пропаганда войну называла войной, а мир — миром.
Постпропагандисты сами не верят своим словам. По этой причине ужасный Запад, который они развенчивают, наполнен их семьями, домами и детьми. И это вновь отличает их от советского времени. Не мог Левитан иметь квартиру в Баварии, где бы его дети отдыхали во время войны, как это происходит сейчас сплошь и рядом с современными пропагандистами.
Это особенно ярко демонстрирует главный рупор страны — Владимир Соловьев, для перечисления жен и вилл которого не хватит одной телепередачи. Вот лишь часть таких фактов:
— «По утверждению лиц, проводивших расследование, у известного российского журналиста Владимира Соловьева есть вторая неофициальная жена, которая родила ему двух дочерей, причем сделала это не в России, а в США. И всё бы ничего, как говорится чужая жизнь потемки, но журналистов поразил резкий рост благосостояния девушки и её явная приверженность к западным ценностям, от которых так старательно открещивается пропагандист» [20];
— «Расследователи утверждают, что Соловьев давно состоит в связи с Абросимовой, и та успела ему родить двух дочерей и дала обоим отчество Владимировна. Роды проходили в США, а как известно те, кто рожден в США, автоматически получает гражданство этой страны. Причем сама Абросимова также имеет американский паспорт, о чем свидетельствуют данные из базы перелетов» (там же);
— «Если всё изложенное журналистами правда, то это полностью противоречит официальной позиции Соловьева, который долгие годы ратует за семейные ценности и утверждает, что США для России враг номер один. Нет, может он, конечно, специально внедрен в стан врага, чтобы подорвать его изнутри, но в это как-то слабо верится. Второй момент, если всё изложенное ложь, то тогда возникает закономерный вопрос, на каком основании простая баскетболистка находится под столь ревностной защитой государства, что её имя даже удалено из данных Росреестра?» (там же).
И дети тоже разошлись по западным просторам: «Владимир характеризует себя по ТВ в качестве главного патриота страны, ничего не подтверждая на действиях, а его сын…Может быть, у Дмитрия Соловьёва отдельное задание? В одиночку разрушить Лондон изнутри? А если вспомнить, что у большинства политиков, олигархов, да ещё и звёзд эстрады, актёров дети находятся «за бугром», то это уже ОПГ» [21].
Все могут жить, где угодно. Но не надо столь яростно кричать одно, а делать другое. Красиво жить не запретишь — гласит народная мудрость И ее подтверждает список богатой недвижимости пропагандиста [22 — 24].
Сегодня жизнь стала пропагандой, а пропаганда — жизнью. И это одна из примет постпропаганды, когда никто не понимает уже в каком мире он живет, то ли в правильном, то ли в неправильном. Как и в сталинской пропаганде все слова говорятся правильные, но в отличие от того времени реальное поведение полностью отличается от пропагандируемого.
А. Юрчак видит построенную сегодня пропагандистскую систему в таких отличиях от советской: «Путинская система коренным образом отличается от советской – мироустройством и всей своей политикой, экономической системой, естественно. Она не предлагает никакой идеологии, она не предлагает никакого проекта, она не строит никакого конкретного будущего. Она скорее говорит про то, что мы должны что-то реконструировать, что-то вернуть, мы должны каким-то образом чувствовать себя обиженными. Даже в этом плане, если мы начнем разбираться, то оказывается, что она, эта очень большая пропагандистская машина – телевидение, телеграм-каналы, огромное количество разных других каналов, разного рода пропагандистов, разных «фабрик троллей» и так далее – даёт множество противоречивых посылов и смыслов, не выстроенных в одну стройную идеологему. Задача путинской системы не в том, чтобы насаждать некую стройную картину, а создать впечатление, что истины вообще нет, что любая правда – это высказывание, за спиной которого стоят некие финансово-властные интересы. Ни во что верить в принципе нельзя, ни в чем полностью разобраться невозможно. Недаром они все время вкидывают новые версии разных событий. Вспомните малайзийский «Боинг». Меня тогда поражало, сколько было версий того, как его сбили, причем эти версии друг другу противоречили. Это не проблема для такой машины пропаганды, потому что здесь важно не столько описать, что на самом деле произошло, сколько создать впечатление, что невозможно понять, что на самом деле произошло. Это совершенно, коренным образом отличается от советского посыла, где была конкретная идея конкретного общества бесклассового. Мы можем говорить о том, что это всё было полностью искажено, полностью цинично и так далее, весь этот брежневский номенклатурный класс уже в это не верил, но тем не менее пропаганда была построена вокруг этого, у неё был конкретный посыл, конкретная ориентация на будущее. А здесь, наоборот, никакого конкретного посыла нет, есть масса противоречивых вещей. Единственное, что объединяет, – это то, что они все вместе должны воспроизводить конкретную вертикаль путинского режима. Потому что единственный способ свести между собой все эти разные версии – это иметь централизованную вертикаль» [25].
И еще как бы прямо описание новой пропаганды, которую мы называем постпропагандой: «Как устроено сегодняшнее телевидение? Вы посмотрите на Соловьева – это в основном ток-шоу, где есть куча кричащих людей, у них бывают разные мнения, они совсем не обязательно согласны друг с другом. Это не такая аналитическая передача советского времени, какую вы вспоминали: Зорин там сидит, Георгий Шахназаров, кто-то ещё, и они описывают вам конкретно, как надо понимать то, что происходит. А здесь, у Соловьева, внешне всё выглядит как борьба мнений, но главная идея в том, что ничему доверять нельзя. Очень важный эффект этой пропаганды не в том, что в неё верят. Я думаю, что люди не оболваненные не верят, более того: качественные социологические, антропологические исследования показывают, что большинство не уверено, оно ничему не верит, оно совсем не оболванено, оно как раз пытается защититься от всего этого. Это и есть главный эффект – ощущение, что ничему верить нельзя. Давайте посмотрим, как описывает эта пропаганда то, что происходит сегодня по поводу войны в Украине: то это специальная военная операция ограниченная, то это спасение Донбасса, то это денацификация, то это борьба с Западом, вообще никакая тут не Украина, то Украины вообще нет. Есть масса разных версий, они постоянно меняются. Всем ясно, что никакой одной истины нет. Это очень важно, эта какофония является главным принципом путинской пропаганды» (там же).
Постпропаганда уже родилась, это понятно. Если просто пропаганда советского изготовления еще пыталась изображать из себя истину, то постпропаганда чаще кричит о том, что врут другие, что ничему верить не стоит. И к этим ее урокам нам всем стоит прислушаться.
Литература
