Джерело: https://rezonans.asia/propaganda-i-ideologia/
Війна приносить нові правила життя не лише на вулиці, а й у голові. Згадаймо таку зміну за часів війни 1941-1945, роль Левітана в житті кожного, коли інформація була найважливішою. Інформування населення було не менш важливим, ніж бойові дії. Є поняття «домашнього фронту», який у такі часи не менш важливий, ніж справжній фронт.
Пропаганда відображає як ідеологію чи квазі-ідеологію, якщо справжня ідеологія вичерпала себе. Не менш важливим є і соціальний устрій, який сформований чи формується, оскільки він теж хоче захищати свою правду. До речі, будь-яка соціальна система «гидоти» про себе розповідати не любить, навіть найдемократичніша. Негатив є небезпечним для кожного: і для людини, і для держави. Просто у демократії конкурентна політична машина (партія, медіа, виборці) прагнутиме поширити негативну інформацію про опонентів. В інформаційній автаркії на кшталт путінської такої можливості немає, оскільки і партії, і медіа жорстко контролюються.
Ми отримуємо ту інформацію, яку маємо знати з погляду влади. Саме такою є наша безкоштовна інформація, до того ж, одержувана без особливих зусиль. Коли інформацію приносять вам додому, ще й підштовхуючи до того, щоб за неї взялися, то зрозуміло, що той, хто так робить, у ній зацікавлений. Соловйови — Кисельові готові поділитися з нами найпотаємнішими, оскільки вони й ті, у кого вони працюють, отримуючи за це гарну зарплатню, хочуть забрати собі наші мізки. І навіть якщо це буде нікому не потрібна інформація, все одно, за цей час ви могли б тоді слухати не їх, а інших, що для них небезпечне… Розважайтеся, а думати за вас все одно будуть інші…
Путін та Лукашенко обговорили питання співпраці Росії та Білорусі
Інформація, віртуальність та реальність знаходяться між собою у складних відносинах. Умовний приклад: фільм Чапаєв мав виховати з вас правильну людину, яка б точно так билася з «біляками», як Василь Іванович. Кожен такий продукт займається створенням соціальних ієрархій, де ми живемо між двома полюсами — ворогів та героїв. У період війни вже не лише фільми, а навіть новини стають ідеологічно забарвленими. Світ стає жорсткішим, що відбивається і на новинах.
Далі мова оригіналу. Джерело: https://rezonans.asia/propaganda-i-ideologia/
Государства всегда находят тех, кто мешает нам жить. В сталинское время это были «враги народа», сегодня — «иноагенты». Уже сами эти термины четко демонстрируют, что от таких людей лучше держаться подальше. Это в первую очередь «расчистка» информационного пространства, чтобы в массовое сознание попадали только «правильные» новости, а их могут произносить только «правильные» люди.
Чужой (иноагент или враг народа) всегда опасен, даже чисто биологически. От «своего» мы не ждем таких пакостей, как от чужого. Испокон веков мы закрывались от чужого своей собственной религией, языком, своим царем или фараоном. В сумме это порождает «нашу» идентичность, и нам спокойнее жить с такими же, как мы сами.
Раньше оружие давало человеку защиту от чужого. Сегодня это уже информационное оружие, удерживающее нашу картину мира от любых посягательств извне, поскольку наш век теперь называется информационным. И главными танками и бронетранспортерами становятся наши телевизоры. Они своими гусеницами и колесами могут давать врагов, не давая им даже пикнуть.
Информация часто не имеет прямого выхода на реальность, поскольку она слабо проверяема. Мы же не можем быть в каждой точке, о которой идет речь, поэтому вынуждены принимать все на веру. Тем более это касается виртуальности, которая отстоит от реальности еще на один шаг дальше.
Физическую реальность можно увидеть глазами, но информационная является уже «конструктом», сделанном под потребителя. Мы вынуждены доверять ее создателям: конкретным журналистам или конкретным медиа, поскольку у нас нет собственного входа в эту реальность.
Виртуальную реальность «рисовали» фильмы и спектакли. литература и искусство. Ее еще сложнее опровергнуть, так как она по определению слабо соприкасается с реальностью. Управление мечтами в таких ситуациях становится механизмом государственного управления. Религия делала это всегда, и социализм/коммунизм взяли на вооружение этот инструментарий у нее. И в том, и в другом случае впереди нас всегда ждет счастливое будущее.
Речь идет не столько просто правде, а о правильной правде, которая системно выпячивает то, что нужно, пряча то, что «асистемно». Именно на правильной правде держится вся «наша» картина мира. Как только население получает доступ к правде «неправильной», начинает рушиться государственный строй. Так произошло с СССР, когда перестали глушить чужие радиоголоса, и население стала получать информационные интервенции, разрушающие старую картину мира. К тому же во все критические периоды развития тяга к информации возрастает, людям становится недостаточно «родной» программы «Время», они начинают искать альтернативные источники. Тут и пригодились зарубежные радиоголоса.
При этом пропаганда советская была еще более тотальной, чем любая сегодняшняя, когда есть интернет и соцсети. Газеты и книги, кино и телевидение тогда как бы вели один рассказ, поскольку все их нарративы должны были быть присоединены к главному: как хорошо жить в стране советов и как плохо на Западе. То есть здесь до предела было выполнено правило нарративной войны: нарратив тогда побеждает, когда его присоединяют к главному нарративу. Кстати, сегодня у России, видимо, главным нарративом стало «Россия против Запада». Большая часть того, что говорится подпадает именно под такую «шапку». Такой главный нарратив именуется еще гранд-нарративом и метанарративом. Все другие нарративы должны вытекать из него, в результате чего строится четкая картина мира, которую сложно расшатать. Она становится не просто системной, а сверхсистемной, давая ответы на все вопросы.
Чтобы картина мира была однозначной, в советское время из нее изымалось то, что ей противоречило. В реальности оно было, а в продвигаемой картине мира нет. Все это хранилось в архивах под большим секретом. И только сегодня к некоторым таким секретам получают доступ исследователи.
Вот пример такой сложной модели, когда «нехорошая» информация не попадала не только в медиа, а даже в архивы, поскольку это была информация о массовых беспорядках в СССР:
«Информацию о наиболее важных случаях партийные архивисты имели обыкновение изымать из дел Общего отдела ЦК КПСС и хранить в архиве Политбюро ЦК КПСС (ныне Архив Президента Российской Федерации). Историческая часть этого архива за интересующие нас годы очень медленно передается на государственное хранение. В ряде случаев аналитические документы по интересующей нас теме или близким к ней сюжетам (состояние преступности и судимости по политическим преступлениям, настроения населения, борьба с инакомыслием и т.п.) КГБ при Совете Министров СССР готовил совместно с Прокуратурой СССР. В этом случае необходимые материалы удавалось получить в фонде Прокуратуры СССР ГА РФ» [1].
Антисоветская пропаганда как жанр уже забыта, так как одно время когда будущим властям это было нужно, постсоветская пропаганда внезапно полностью стала антисоветской. Теперь российская постсоветская пропаганда как-то ностальгически поглядывает в сторону Сталина, так что компас правды снова заметался.
Определение того, что является правдой, а что нет, сложный процесс, и чиновник, который несет ответственность за эту конкретную сферу, не может это решать, поскольку для него вся критика, будет считаться не правдой, а происками врагов. А с врагами принято бороться…
Пропаганда постсоветская сегодня имеет свою новую фишку — она удерживает внимание за счет развлекательности. Такое умение выработано в рамках массовой культуры, где деньги зарабатывает те, кто может удержать зрителей у экранов как можно дольше.
Политические ток-шоу создают развлекательность за счет криков в студии. Соответственно, экспертов отбирают по степени «оручести» — такой термин есть у российских помощников режиссеров. Информация перестал быть в дефиците, нужна хорошая «оручесть». Иногда в студии может возникать даже нечто, похожее на драку. Ведущие могут бросаться в атаку на гостей.
Новый мир требует такой борьбы за внимание, так как уже на уровне новых поколений детей фиксируется дефицит внимания: они не могут долго концентрироваться на одном. По этой причине школьные предметы, видимо, будут постепенно переводить в игровую форму. Британия сделала это уже с 10 процентами школьных предметов. Этим занимаются институты серьезных игр — такое у них интересное название. Есть они в Британии, есть в США. Американских военных даже лечат от посттравматического синдрома с помощью таких «серьезных игр».
При этом повторился «микс» политики с развлекательностью в кино, который раздражал всех в советское время. Когда даже внешне можно было понять в фильме, кто герой, а кто негодяй. И девушка должны была полюбить героя-рабочего, а не героя-хилого интеллигента. Или парня-рабочего, а не какого-нибудь стилягу. Кино серьезным образом основывается на картине мира и постоянно ее порождает. Ради этого работала не только цензуры, но и худсоветы на киностудиях.
Кино должно было порождать более системный мир, чем он был в действительности. Это делала и литература. Они задавали такие себе «красные линии», через которые нельзя было переступать. Например, сериал «Семнадцать мгновений весны» впервые показал на экране «нормальных» немцев, хоть и противников. И это случилось только в 1973 году, и то, видимо, только потому, что фильм курировал лично Ю. Андропов. И его логику тоже можно понять: если немцы сплошь «идиоты», то в чем тогда смысл великой победы…
Интересно, что в фраза Сталина в фильме — «Что касается моих информаторов, то это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди многократно проверены нами на деле» [2]. Это цитата из письма Сталина Рузвельту от 7 апреля 1945 г.
Или такой пример влияния кино на жизнь. Некая смена картины мира, которую произвели в умах фильмы и тексты периода оттепели, потом через десятилетия сменили мир СССР. Те, кого они тогда сформировали, стали потом советниками партийных «бонз» и стали подталкивать страну к перестройке. Андропова и Путина перепугали волнения в Венгрии и ГДР соответственно, сформировав им консервативные мозги. Хотя и сегодня есть версия, что перестройка была планом Андропова, правда, он хотел войти в НАТО и сделать его «своим» в противопоставленности НАТО европейского американскому. Все могли советские идеологи, но не удавалось останавливать смерти своих лидеров.
Российский фильм «Крымский мост. Сделано с любовью» является примером такого идеологически ориентированного кино. И хоть деньги на него дали без конкурса, зрителей он не привлек [3]. Это помогло семье пропагандистов Симоньян и Кеосаян — по сегодняшнему курсу доллара они получили за свое детище $734,237.78 [4 — 5]. Таким образом, хоть работа пропагандиста сложна, зато она хорошо оплачивается
В. Рокотов видит будущее этой пропагандистской семьи в кино в таком виде: «фильм точно следует культурной политике с её ставкой на жлобский патриотизм. Нет сомнений, что славить все великие госпроекты («Северный поток-2», «Силу Сибири», ракету «Буревестник» и станцию на Луне) будет та же команда во главе с Тиграном Кеосаяном. Лучше задачу не понимает никто» [6].
В принципе отрицательный результат понятен. Трудно делать что-то хорошо в четко заданных пропагандистских рамках. Хотя «семья» сделал все, что могла: «Картину создавала телевизионная семья – Маргарита Симоньян, Тигран Кеосаян, а его племянница Лаура сыграла одну из ролей. Зрители отмечают, что в фильме много пошлых шуток и безвкусицы, но, самое главное, под патриотичной темой «Крымского моста» запихан невнятный сюжет, в котором герои только и делают, что говорят о сексе или занимаются сексом» [7].
Кинокритик В. Матизен, кстати, очень нелюбимый Н. Михалковым, так объясняет любовь власти к военному кино [8]:
— «Они полагают, что патриотизм нужно воспитывать преимущественно на военных образцах. Почему? Да потому, что на войне люди исполняют приказы свыше. Очень удобная для власти система отношений: она командует — подданные отдают честь, иногда в буквальном смысле этого выражения, и приступают к выполнению. А если проявляют инициативу, то лишь в рамках заданной генеральной линии, как, например, в «Батальоне», где женщины под воздействием военной пропаганды с энтузиазмом идут на бессмысленную войну»;
— «В официозно-патриотических фильмах таких героев практически нет, разве что приказ отдается «отрицательным» командиром, на место которого вскоре назначат «положительного». В этом и заключается основная причина того, что наши официозно-патриотические фильмы проваливаются в российском прокате и не востребованы в мире. Зрителям нравятся герои, которые гребут против течения. Именно поэтому они смотрят с удовольствием голливудские картины, в которых действуют независимые герои. Сам зритель может быть конформистом, но в кино будет сочувствовать герою-нонконформисту»;
— «Мотив осажденной крепости — традиционный мотив советского кино. СССР ощущал себя в кольце враждебных ему империалистических стран. Сейчас эта идеология возрождается, так как Россия опять противопоставила себя Западу и всему цивилизованному миру. […] Властям приятно, когда подданные жертвуют собой, и этот мотив внедряется вполне сознательно. А мне ближе высказывание о самопожертвовании генерала Паттона. Он говорил, что солдаты не выигрывают войну, умирая за свою Родину, они выигрывают ее, вынуждая солдат противника умирать за свою. О смерти думают в отступающей армии, в наступающей думают о послевоенной жизни. Попытки воспитывать жертвенность — признак подсознательной неуверенности в победе и страха перед поражением. Так что официозно-патриотическое кино непроизвольно готовит к поражению в войне».
Как видим, это целая философия, объясняющая показ войны в российском кино. Это такая пропагандистская философия, за которой маячит только победа.
Д. Дондурей так оценивал слова Мединского, который на тот момент был министром культуры: «Он исходит из советского сознания, которое сейчас является одним из основных принципов устройства российской жизни и которое предполагает, что главный продюсер во всех видах деятельности — государство. По мнению Мединского, как глубоко советского человека, именно государство должно быть главным фактором, который принимает политические и экономические решения и расставляет приоритеты» [9].
По сути это вечный разговор. Бесконечность его проистекает из того, что деньги дает государство, и оно начинает требовать то, что хочет увидеть. Как следствие, зритель сразу чувствует фальшивость и не спешит в зал.
Сегодняшняя российская война позвала/призвала на фронт профессионалов развлекательности вместо тех, кто вообще быстро уехал из страны. Агитбригады из советского прошлого отправляются поднимать боевой дух мобилизованных. Названы Лепс, «Любэ», Чичерина…[10].
Общая картина такова: «власти решили поднять боевой настрой резервистов, которых на сегодняшний день насчитывается уже более 200 тысяч, сообщили российские СМИ. С этой целью в воинские части, в которых проходят обучение рекруты, будут отправлены специальные агитационно-пропагандистские бригады, в каждую из которых войдут лектор общества «Знание», представитель Общества ветеранов чеченской и афганской войн «Боевое братство», которое возглавляет член «Единой России» Дмитрий Саблин, а также депутат Госдумы и – самое главное – популярные российские артисты» (там же).
Одновременно Минкультуры требует от регионов «сменить тональность» массовых мероприятий с увеселительной на просветительскую: «Где-то приходилось вовремя останавливать и предотвращать дорогие и ненужные сейчас шоу, связанные с салютами, и проговаривать с людьми, что (сейчас нужно) немножко другое. Давайте оставим сам праздник, немножко другой подход», — рассказала министр. Любимова отметила, что мероприятия нужны, но вопрос в том, «насколько они будут в тональности и настроении людей» которые купят на них билеты» [11].
Правда, вряд это правильный подход, поскольку о росте тревожности населения говорят не только социологи, к которым часто можно придраться, но даже телефонные компании, фиксирующее рост телефонных звонков в день: «Сейчас один абонент совершает в среднем десять звонков в день и тратит на разговоры 22 минуты в сутки. Поговорить хочется не только женщинам, которые традиционно являются более «разговорчивыми» абонентами, но и мужчинам. Если в начале сентября на мужчин приходилось 40% голосового трафика, то сейчас эта цифра достигла 49%» [12].
Вряд ли лекциями можно такое остановить…
Поднимают голову идеологи, а они представляют еще один тип инструментария по «затуманиванию» мышления правильными идеями. И это все тоже, казалось бы, далекий от сегодняшнего дня советский опыт [13]:
— «Достаточно вспомнить недавнее советское время, когда лекции и семинары по Политэкономии социализма, Истории КПСС и Научному коммунизму, обязательные для всех без исключения вузов и специальностей, съедали львиную долю полезного учебного времени. Однако, столь системное и тщательное изучение этих наук как раз и подготовило те кадры, которые в 1991 году сказали решительное «нет» и социализму, и коммунизму, круто свернув в сторону капитализма, который вузовские учебники и преподаватели клеймили нехорошими словами все 5 лет обучения. Достаточно вспомнить, что возглавивший главный оплот российской демократии, телекомпанию ВГТРК, Олег Добродеев — выпускник исторического факультета МГУ. А его соратник, один из создателей другого оплота демократии новой России, НТВ , покойный ныне Игорь Малашенко – выпускник не менее идеологического философского факультета МГУ. Так что вопрос о пользе идеологии в вузе более, чем спорный»;
— и еще: «с 1 сентября 2023 года во всех вузах страны изучение истории становится обязательным. Повеяло ностальгией. Кажется, мы все это уже проходили в позднесоветский период с Историей КПСС и Научным коммунизмом, которые не спасли страну от распада и перемен. Историю России с нового учебного года очно будут изучать все. В том числе студенты-технари, а также медики, биологи, физики-ядерщики, транспортники, музыканты и все остальные. Новшество коснётся учащихся всех направлений бакалавриата и специалитета».
Это одновременно говорит, что своих убедительных слов для разговора с населением не осталось. Его можно запугать, но не переубедить… Идеология же является обоюдоострой информацией. За ее непризнание или за споры с ней может последовать кара… И даже не словесная, а физическая…
Мы видим, если есть пропаганда, сразу раньше или позже возникает или настоящая идеология, или квазиидеология. В противном случае все будет расползаться и единой картины в головах не будет. Квази-идеология — это то, что потребитель «впитывает» из медиа, создавая сам в своей голове более логичный и системный мир, чем он есть на самом деле.
Особенно ярко эта квази-идеология проявляется в кинопродукции. Тот же критик В. Матизен в статье с красивым названием «Геополитическое порно», где он говорит, что «Крымский мост» стал худшим фильмом году по мнению кинокритиков, а это такая российская антипремия, пишет: «»среди множества профессионально беспомощных опусов стали регулярно появляться словно выползшие из советского прошлого агрессивно-лживые фильмы, изготовленные по прямому или косвенному заказу Министерства культуры, возглавляемого с 2012 года Владимиром Мединским и тесно связанного с Российским военно-историческим обществом – главным российским поставщиком мифов, натужно выдаваемых за историческую правду» [14].
Получается, что советская идеология то ли была более внятной, то ли более понятной, чем сегодняшние попытки выдать нечто за идеологию. Или другой вариант объяснения: заказчики и создатели фильмов сами не верят в то, что они продвигают, поэтому фальшивость их версий все равно выходит на поверхность. Или это слишком «скороспелые» интерпретации текущих событий, которые недостаточно продуманы и проработаны.
Б. Соколов сформулировал правило, даже еще более жесткое, но вполне понятное и возможное: «если в документе или воспоминаниях Россия (Советский Союз) и русские описываются в позитивном свете, то там все достоверно, а если в негативном, то это сплошная фальсификация. В общем, о России, как о покойнике, или хорошо, или ничего» [15].
Информационный мир, в который мы пришли, условно говоря, «питается» информацией. Интернет одновременно принес резкое увеличение объемов циркулирующей информации. Теперь каждый может иметь свой собственный «информационный пузырь», в котором люди обмениваются той информацией, которая ему нравится. Мир постправды не видит возможности существования единственной правды. Сегодня правдой может считаться все, а «моя» правда всегда будет ближе, чем «чужая». Поэтому более громкая правда, которая поддерживается пропагандой и доходит до всех без исключения, оказывается в выигрышных условиях.
Литература:
