Георгий ПОЧЕПЦОВ, rezonans.asia

ГДЕ ВСЕ БОЛЕЕ ПРЕДСКАЗУЕМО И ЗНАКОМО

А на кладбище так спокойненько, 
Ни врагов, ни друзей не видать, 
Всё культурненько, всё пристойненько, 
Исключительная благодать.

Для начала переиначим Высоцкого: Если фейк оказался вдруг и не друг, и не враг, а так… Фейки реально более близки человеку, чем правда. Они отражают его представления о мире, как, кстати, и конспирология.

Фейки – это и наше завтра, поскольку фейк является принципиально эмоциональной новостью, а человечество тоже смещается в мир эмоций, во многом устав жить в рациональном мире. Отсюда большое число как бы эмоционально-детских реакций, которые мы видим на экране.

С другой стороны, мы подходим к возможности сохранять несовпадающие точки зрения. Это, например, агонистическая модель демократии Ш. Муфф, которая принципиально отличается от сегодняшней  [1 – 2]. Сейчас всех “передавливают” на одну точку зрения, откидывая “еретиков”, в ее модели можно иметь разное мнение.

Муфф подчеркивает: “Либеральная демократическая модель с ее концепцией прав человека является выражением специфического культурного и исторического контекста, в котором, как часто отмечалось, центральную роль играла иудеохристианская традиция. Такая модель демократии—основа нашего образа жизни, что, конечно, заслуживает преданности, но нет никакой причины считать это единственным законным способом организации человеческого сообщества и пытаться навязать ее остальному миру. Индивидуализм, доминирующий в западных обществах, чужд многим другим культурам, традиции которых предлагают другие ценности, а потому и демократия, понимаемая как «народоправство», может принимать иные формы, в которых, например, польза для общества может оказаться важнее свободы личности” [1].

И в другой работе: “Выдвигаемая мной идея заключается в том, что приведение доводов относительно рациональности, воплощенной в либерально-демократических институтах, едва ли способствует формированию демократических граждан. Возникновение демократических индивидов становится возможным только благодаря увеличению числа институтов, дискурсов и форм жизни, способствующих идентификации с демократическими ценностями. Поэтому, соглашаясь со сторонниками демократии обсуждения в вопросе о необходимости иного понимания демократии, я считаю, что их предложения приводят к обратным результатам” [2].

В условиях тяжелых условий выживания, какие были в прошлом, человечество нуждалось в одной точке зрения, чтобы убрать внутренние распри. Кстати, сегодняшние информационные операции, идущие извне, как раз нацелены на поддержание раскола общества по любому вопросу, имея своей целью создавать отсутствие единства в массовом сознании. Они часто работают в поддержку той и другой стороны, чтобы усилить разделение на два лагеря.

Еретикам раньше рубили головы и сжигали на кострах. В будущем их будут лелеять как носителей иной точки зрения, что  будет важным для стереоскопического видения мира.

Мир интересен тогда, когда он другой. Если он всюду будет одинаков, энергетика разности не будет работать. Во все века религия и идеология воевали друг с другом, но одновременно это двигало страны вперед.

Если сегодня США раздражает “инаковость” Китая, то в будущем эту “инаковость”, наоборот, надо будет лелеять, поскольку сочетание с “иным” дает лучшие возможности для развития, что сегодня настойчиво делает, к примеру, Силиконовая долина, сознательно создавая диверсификацию культур, а не их унификацию. То есть бизнес понял выгоду этого для экономики, но пока не поняли политики.

Сегодняшнему человеку тяжело жить в мире тревог и неопределенности, поэтому он начинает прятаться в искусственном мире: от телесериала до соцмедиа. Там в процессе сидения в кресле можно пережить много новых впечатлений.

Одновременно сеть порождает свои правила поведения, поскольку она сильнее и мощнее жизни. То, что происходит за окном, ни идет ни в какое сопоставление с тем, что можно увидеть на экране. Наверное, это стандартное поведение: более сильный игрок всегда победит более слабого. В результате сеть побеждает жизнь. Кстати, следует напомнить, что когда-то кино и телевидение “подминало” под себя жизнь. Но они все равно были слабее жизни. Теперь сеть оказалась сильнее.

Исследователи пишут: “одно из объяснений нашего постоянного присутствия в Сети — банальная человеческая зависть к отполированной фильтрами Instagram-жизни. Завтраки красивые, дети послушные (и красивые), хозяйка аккаунта собирает все возможные эпитеты сразу: все успевает, сама эти завтраки готовит, дети слушаются, мужественный спутник жизни всегда рядом и улыбается белозубой улыбкой, и вообще все очень ладно и симпатично выходит. А что же я? Эти мысли о якобы собственной неуспешности и «неправильности» способны легко вогнать в депрессивное состояние даже самую устойчивую психику. Одно из последних определений нашего «зависания» в интернете, который недавно дал журнал Wired,— это «прокрутка смерти», или doomsсrolling, doomsurfing. Эти термины обозначают тенденцию продолжать просматривать или прокручивать плохие новости, даже если эти новости печальны, обескураживают или удручают. Многие люди постоянно читают плохие новости о COVID-19, не имея внутренней возможности остановиться или переключиться на другое” [3].

И главное средство борьбы с нашими мозгами – это информационная война, которая получилась такой мощной по своей силе, поскольку мы живем сегодня в соцсетях.  А поскольку мы же и распространяем и все это, то здесь впервые произошло совпадение источника-канала-цели в одной точке. Это во многом аналог анекдота и слухов. Кстати, вспомним, значимость анекдота в советское время, он как бы был одновременно развлекательным, поэтому самораспространялся, но и тем, что формировало массовое сознание и вело его к перестройке, то есть рушило советское сознание, поскольку анекдот был онтологической интервенцией из альтернативной модели мира в советскую. Причем это был очень точный и болезненный удар в явно слабое место, о котором молчала официальная модель мира.

Информационная война является очень точным инструментом, поскольку хорошо знает свои цели, что нужно тому или иному индивидуальному разуму. Кино и телевидение прошлого все же были более рассчитаны на массовую аудиторию. Сегодняшний месседж информационной войны акцентирует индивидуальные особенности тех или иных социальных групп, с которыми говорит.

Мы живем в серьезном мире, где надо бороться за свое выживание, в том числе и информационное. Ковид вообще “стреляет” без логики. Власти с логикой, но эта логика тоже направлена на выживание власти,а не населения. Сегодня властями всех стран выстроена как бы “информационная смирительная рубашка”, позволяющая управлять населением. Но одновременно и население получило свое собственное медиа в виде соцсетей.

Это ярко проявилось, например, в новой информационной политике Беларуси. Вот некоторые новые акценты:

• “Основные изменения — стало больше цензуры и пропаганды. Герои и эксперты идеологически проверенные. «Негласное правило — мы не даем в эфир мнений неофициальной стороны в материалах, касающихся политики. А если даем, то с уничижением», — рассказали собеседники, работающие на одном из телеканалов”;
• “То, что прозвучит в эфире, тезисно спускается сверху: какие фамилии можно называть, в каких формулировках рассказывать о событиях. Отдельные сюжеты с готовым текстом приносят спецслужбы — в них нельзя менять ни слова”;
• “Государственным СМИ важно показать, что в соседних Польше, Литве, Украине, где происходили демократические изменения, живется гораздо хуже, чем мы думаем. В «Звяздзе», например, еженедельно выходят статьи о том, что украинцы не доверяют своей власти, а Литва не справляется с эпидемией коронавируса”;
• «Про митинги сначала нельзя было говорить ни слова. А потом в ход пошли политтехнологии и полилась клевета. Митинги и протестующие — только в искаженном свете». Репортажи на ТВ и в газетах должны быть такими, чтобы показать протесты малочисленными, агрессивными и маргинальными. Студентов, медиков и рабочих, которые не согласны с режимом, — неблагодарным исключением. Негативное отношение транслируют и в отношении символов протеста — гимна «Магутны Божа», бело-красно-белого флага. Их упорно связывают с нацистским режимом. А на белорусский язык переходят в тех случаях, когда хотят унизить протестующих. Слова «змагар», «асілак», «неверагодныя» журналисты госТВ употребляют как оскорбление. По информации» «Нашей Нивы» с центральных телеканалов уволилось около 300 человек. Это репортеры, операторы, световики, звукорежиссеры. Еще несколько десятков человек ушло из редакций государственных газет. Некоторые журналисты после выборов ушли в длительные отпуска” [4].

Еще один вариант анализа: “основную часть эфира занимала антипротестная тематика. «Немирный протест» — «радикальный протест» — «бандитско-террористический протест». Примерно так можно охарактеризовать эволюцию подходов госканалов к описанию происходящего в стране за последний месяц. На диверсиях, возможных нападениях, террористических атаках фокусировалось основное внимание. «И начнем с новости, которая позволяет смело утверждать, что ситуация в Беларуси переросла не просто в радикализм, а принимает форму откровенного терроризма. И вот яркий пример — недалеко от украинской границы задержаны четверо анархистов, которые по сути организовали преступную группу». «Митинги уже давно перестали быть мирными и стали настоящим полем боевых действий». Соответственно, активность силовиков пытались оправдать общемировой практикой борьбы с террором. «Не допустить беспредела и уж тем более террора, который происходит сейчас во Франции. В Беларуси за каждое хулиганство, бандитизм, мародерство обещают серьезное наказание. В МВД сообщили, задержано четверо студентов, которые на несанкционированных акциях у дороги контролировали появление силовиков». Подборки «покаянных видео» с задержанными, предупреждения об ответственности и неотвратимости наказания входили в стандартный набор инструментов воздействия” [5].

Информирование превращается в боевое оружие, которое должно принести победу одной из противоборствующих сторон. Но если следовать Муф до конца, то, возможно, следующие поколения информационных войн будут стремиться сломать парадигму агрессивного поведения для перевода его в форму благожелательных отношений.

Исследования, кстати, показывают, что разочарование распространяется лучше, чем надежда [6]. Левые скорее поддаются на такие месседжи, в то время как правые проявляют стойкость. Это важно знать, так как разочарование ведет к апатии, а надежда к примирению.

Один из авторов этого исследования Коэн-Чен говорит, что надежда и разочарование ведут к миру и конфликту: “Одним из парадоксов конфликта является то, что вокруг так много разочарования, когда надежда может продвигать разрешение конфликта. Я обнаружили, что люди с политической ориентацией “ястребов” (правые) внутренне ощущают больше разочарования, на них не влияют прямые месседжи ни надежды, ни разочарования. С другой стороны, “голуби” (левые) имеют внутри себя больше надежды, но на них влияют прямые месседжи разочарования, уменьшающие надежду, срочность разрешения конфликта и поддержку уступок”

Отсюда видно, что правые в отличие от левых менее способны к поиску компромиссов и ориентированы на конфликт, то есть имеют желание победить своего противника.

Поскольку мы живем сегодня не только в реальном мире, но и в мире соцсетей, мы должны понимать, как они влияют на порождение конфликтности в социуме. Ведь буллинг и подобные вещи появились не зря, такая ярость, которая там бушует, помогает зарабатывать деньги.

Alphabet, родительская компания Гугла, достигла 46 миллиардов, реклама на YouTube выросла на 32 процента. Стоимость Фейсбука выросла в прошлом году на 22 процента, достигнув 21 миллиарда, а его прибыль дошла до 8 миллиардов [7].

Интересно и такое наблюдение: “Печатная культура восемнадцатого столетия дала силу любому с печатающей машиной и некоторыми элегантно собранными словесными принципами, помогая распространять идеи, которые пробудили американскую революцию. В девятнадцатом столетии тот же свободный поток выражения также помог распространению дезинформации и клеветы, особенно во время выборов. Но издатели и регуляторы в конце концов поняли, что стандарты и порядок нужны, чтобы свобода слова и демократические процессы были удержаны. Со временем хаос ранней американской политической прессы был переведен в более упорядоченную систему массовых коммуникаций, управляемый как новыми отраслевыми стандартами, как и судебной защитой политической речи. Рост радио в двадцатые вернул некоторый старый хаос назад, поскольку толпа вещателей билась за место в федеральном радио пространстве. Из этого первым пришел Радио акт 1927, а потом Акт коммуникаций 1934, установивший регулирование радиоволн, а потом телевидения. Социальные медиа  действуют в похожей манере печатников революционной эры. Возмущение новостных лент перекликается с сенсационными газетами позолоченного века. Однако ни Томас Пейн, ни Джозеф Пулитцер не могут оперировать со скоростью, масштабами и точностью технических платформ. Как не могут газеты или телевизионные сети сегодняшнего дня” (там же).

Но в дело вступает еще один феномен – влияния соцсетей на мозги, особенно молодого поколения. Ведь человечество никогда раньше не подвергалось такому массированному обстрелу информацией.

И вот результаты: “Подростковый суицид является проблемой для Великобритании. За десять лет, начиная с 2007 года, его число увеличилось почти в два раза. Власти частично связывают рост с опасным контентом, с которым дети сталкиваются в сети. Особенно остро этот вопрос встал после громкого самоубийства 14-летней Молли Рассел в 2017 году. Отец девочки уверен, что вина за желание дочери совершить самоубийство лежит на сервисах Instagram и Pinterest. Перед смертью Молли просматривала множество видеороликов, связанных с самоубийствами. «Instagram помог убить мою дочь», — заявил отец, отметив, что во всем виноваты алгоритмы платформы, позволяющие несовершеннолетним знакомиться с вредоносным контентом. В ответ на это администрация Instagram представила новый инструмент sensitivity screens, скрывающий публикации с изображениями самоповреждений и самоубийств, призвала пользователей оперативно жаловаться на пропагандирующий суицид контент, ввела ограничение на его поиск, а также запрет на публикацию тематических графических изображений. Если сегодня в Instagram ввести запрос по хештегу #suicide, то миллионы постов будут недоступны для просмотра. Вместо этого соцсеть предложит ищущему перейти на специальную страницу, где администрация Instagram разместила советы для людей «со сложным периодом в жизни» [8].

В мир пришел и новый тип войн – информационных, где вооруженный противник из другой страны воюет не с таким же противником, а с гражданами.

Самое главное, наверное, именно в том, что современная информационная война – это война с чужим, но гражданским населением, отсюда вытекает совершенно другая парадигма воздействия. Она серьезно моделирует поведение внутреннего игрока и “нажимает” на другие точки воздействия, чаще всего это создание хаоса, путем увеличение поляризации, когда общество условно распадается на две части. Создается или усиливается разрушение идентичности, которое, например, всегда присутствует в политической сфере и интенсифицируется во времена выборов и референдумов.

И приход феномена постправды говорит о том, что мы живем в век онтологических войн. Когда с одной стороны картина мира подвергается постоянным атакам типа ЛГБТ или BLM, с другой, ее спасают с помощью возврата к архаическим развилкам, когда была закреплена та или другая современная составляющая.

С. Карелов пишет у себя в Фейсбуке (2021, 18 февраля https://www.facebook.com/sergey.karelov.5) по поводу новых исследований эпоха постправды: “Понят секрет природы истины в мире постправды. Убеждают не факты, а личный негативный опыт. «В чем сила, брат? … Сила в правде», – на десятилетия отлил в граните герой культового фильма. А в чем сила правды? Можно ли с ее помощью убедить противников вашей точки зрения?

Всегда считалось, что да. Новые исследования убедительно доказывают, – что нет. Сотни лет со времен эпохи Просвещения философы и ученые в поисках истины отдавали предпочтение объективным фактам, а не опыту. Но та эпоха закончилась. Мир перешел в эпоху фэйкньюс. А здесь все иначе. Мощнейшая серия из 15 исследований, совместно проведенных четырьмя университетами США и Европы, раскрывает секрет силы убеждений в мире алгокогнитивной культуры глобальной сети, социальных медиа, Ютуба, Гугла и Фейсбука. 1. Факты перестают работать в качестве действенного инструмента убеждений. 2. Если же вопрос затрагивает политику и моральные категории (а что нынче среди важного для общества вне таких категорий? да ничего), то факты, вообще никого не убеждают. Новый мир постправды оказывается уже наступил. 3. В вопросах, хоть как-то связанных с политикой и моралью (от гейбраков до неравенства, от права на оружие до охраны среды, от идиотизма левизны до людоедства правизны) убедить в истинности вашей позиции можно лишь апеллируя к личному опыту. И лучше всего, если это опыт связан с причинением личного вреда.  В моральных и политических разногласиях обычные люди воспринимают субъективные переживания как более истинные (т. е. менее сомнительными), чем объективные факты. Так что, – сила в правде. А правда – в личном опыте субъективных переживаний. И особенно, если это опыт причинения вам личного вреда”.

И еще несколько замечаний из вышеприведенных исследований:

• “политические оппоненты больше ценят моральные представления, когда они поддержаны личным опытом, а не фактами” [9], хотя всю историю человечества все было по-другому: правда, логика, статистика были сильнее личностных представлений;
• “статистику можно подвергнуть сомнению и противопоставить другой статистике, но опыт из первых рук никак неопровержим. Если перефразировать Киркегера, правда не является чем-то, что  может рассматриваться объективно, вместо этого она должна ощущаться свбъективно” (там же);
• “большинство людей ошибочно считают, что основывать свои представления по поляризованной проблеме типа однополых браков или абортов на фактах получит уважением от тех, кто с ними не согласен. В реальности люди скорее будут уважать своих политических оппонентов, и даже рассматривать их как более рациональных, если они основывают свои моральные позиции на личном опыте” [10].

Все это сфера бесконечного круговорота информационных сообщений, которые волнами накрывают соцмедиа. От их воздействия не может уйти никто. И достаточно важное место там занимают фейки.

Мы из самих себя создали гигантский компьютер, порождающий и передающий фейки и конспирологию. Даже не миллионы, а миллиарды сидят в сети, питаясь информацией из ее бесконечных просторов.

Конечно, геополитические противники помогают в этом, раздувая то, что может навредить врагу.   Например, европейские исследователи выделили 10 главных фейковых нарративов, распространяемых Россией о ковиде [11]: коронавирус – это искусственно созданное биологическое оружие, созданное в США, чтобы нанести экономический удар по Китаю; за распространением коронавируса стоят США;  коронавирус – это англосаксонская биологическая угроза: появился в лабораториях США, нацелен на противников США; Коронавирус можно вылечить солевым раствором за 4 дня; по заявлениям ученых коронавирус – это биологическое оружие;  коронавирус – это искусственно созданное биологическое оружие; Ковид-19 – это обман, направленный на уничтожение малого бизнеса и установление гегемонии “глубинного государства”; пандемия коронавируса: настоящая опасность – план “ID2020”; коронавирус создан в  США в Форт Детрик.

Общий вывод таков: “Прокремлевские СМИ продвигают всевозможные и зачастую противоречивые нарративы — от причудливых теорий заговора до репортажей о том, что Украина неадекватно реагирует на пандемию, а Запад либо не реагирует совсем, либо бьется в истерике, но самое большое количество реакций собрали статьи, в которых утверждается, что вирус был создан Соединенными Штатами. И если 68 700 отметок «Нравится», повторных публикаций и комментариев в разных социальных сетях не кажутся чем-то значительным, то размер охваченной этими 152 статьями аудитории (263 902 человека) вызывает тревогу. Особенно с учетом того, что дезинформация в такой сфере может иметь опасные для жизни последствия” (там же).

Дезинформация живет и процветает, поскольку в нее вкладываются усилия специалистов. В то же самое время информация никого особо не интересует, поскольку считается, что она и сама проживет.

Г. Чернавин высказывается по поводу фабрики троллей, которая печально прославила Петербург [12]:

• “Для поддержания смысловой структуры действительности создаётся отдельная фабрика; окружающих нужно непрерывно убеждать, что мы живём в лучшем из миров – здесь в основе лежит интуиция неустойчивой реальности, которую нужно поддерживать, чтобы она не рухнула”;
• “После работы с этой темой у меня сложилось что-то вроде чутья. Когда я вижу в комментарии набор тегов, которые очень похожи на техзадания, во мне поднимается красный флажок, и я считываю комментарий как комментарий тролля. Но меня прежде всего интересовала пограничная зона неразличимости, зона, где граница между платным троллем и искренним особенно проблематична. Ситуация, в которой мой предполагаемо оплаченный контрагент действительно верит в то, что он говорит, ситуация, когда его мнение совпадает с техзаданием. Мне кажется, что для этой ситуации счастливого алгоритма распознавания техзаданий и тегов недостаточно, в некотором смысле техзадание инкорпорировано в его душу. Ситуация, когда техзадание инкорпорировано как личное убеждение, меня задевала и беспокоила”;
• о О. Кашине: “Замечательный публицист заинтересован в том, чтобы публика не считывала происходящее, не понимала, что это за стратегия. Я благодарен Олегу Кашину за то, что он мне помог найти манифест среди множества публикаций. Мне эта фигура сверхтролля или метатролля кажется исключительно интересной, поскольку такого рода мыслитель в некотором отношении жертвует собой. Он, как кит, пропускает через себя планктон хейтспича изо дня в день, предъявляет нам наиболее впечатляющие экземпляры ненависти, глупости, совершенной ерунды. Это благородное и связанное с самопожертвованием действие, но оно в некотором смысле исключительно скромное. Сверхтролль жертвует собой, пропуская через себя потоки ненависти ради зондирования мнений, ради того, чтобы предъявить нам срез коллективного бессознательного. Поэтому фигура сверхтролля кажется мне исключительно завораживающей, но трагической”;
• “фабрика по производству реальности, пусть это такая потемкинская реальность, завораживает меня. Тем более меня она завораживает в связи с совершенно случайным географическим совпадением. Дело в том, что большую часть своего детства я провел на даче в Ольгино под Петербургом. До первого здания фабрики там рукой подать, я часто ходил мимо. Где-то за стеной совсем рядом производят реальность, люди вкалывают для того, чтобы реальность не утратила смысл, они видят это как необходимое накачивание реальности нужными смыслами. Сама идея производства смысла, производства реальности кажется мне захватывающей. На основе прочитанных мной и даже специально взятых для этой книги интервью с троллями я представляю себе и рабочие условия, и саму атмосферу этой фабрики, и она не кажется мне привлекательной на уровне своей подноготной, своей повседневности. Как любое изматывающее, штрафующее, наказывающее и надзирающее заведение, она кажется достаточно отталкивающей. Но сама идея, что действительность нужно поддерживать, что для производства или поддержания действительности необходимо отдельное учреждение – эта мысль завораживает”.

Общество сознательно поляризуют. Причем делают это не случайно, а системно, пользуясь вполне индустриальными методами. Как оказалось это давний инструментарий. В одном электронном архиве мне встретилось, что для целей порождения разделения общества еще в советском КГБ был свой термин – раздорные действия [13]. То есть он был зафиксирован даже в словаре.

При этом не все так просто с платформами. Люди попадают в сети конспирологии также с помощью их рекомендаций. Т. Хэррис говорит о влиянии рекомендаций соцсетей: “После того как вы вошли в группу, вам рекомендуют – Pizzagate, Flat Earth, Chemtrails и т.д. И есть такая статистика, что в 64% экстремистских групп, куда пришли люди, они сделали это в системе рекомендаций Фейсбука. В случае YouTube <…> более 70% времени смотрения, а это 700 миллионов часов из миллиарда часов, происходит за счет рекомендательной системы YouTube. И мы знаем, что они рекомендовали видео плоской земли сотни миллионов раз. Они рекомендовали Алекса Джоунса,  InfoWars, видео конспирологических теорий 15 миллиардов раз. А это больше, чем совместный трафик Washington Post, BBC, Guardian, Fox news” [14].

Таким образом, по сути, возникает другая зависимость: это не вина потребителя информации, или лишь его частичная вина, по сути его индустриально загоняют на нужные темы.

Т. Томас отмечает: “Российские ученые исходно потратили больше времени на теорию информационных операций, чем Запад, который больше фокусировался на практике, а не на теории. России потребуется еще время, чтобы догнать Запад технологически” [15].

И еще: “Российские определения информационной войны, с которыми мы сталкивались, придерживаются общей темы, отличающейся от американских представлений, что информационная война ведется и в мирное, и в военное время. В мирном употреблении термин относится к информационной безопасности общества и правительства, среди прочего, в психологическом, научном, культурном и производственном аспектах. В военное время он относится к обеспечению превосходства в использовании систем информационной защиты и подавления, включая управление и контроль, электронную войну и разведдеятельность”.

Н. Малюкевичюс, отражая мнение балтийских государств, акцентирует такое: “Такие информационные атаки трудно выдерживать в контексте стратегии мягкой силы. Это связано с тем, что российская геополитика информации основывается на резонансной коммуникации с большинством постсоветских обществ, являясь направленной и на российскую внутреннюю аудиторию. Анализ конкретных вариантов российской информационной агрессии приводит к выводу, что использование стереотипных образов “враг – фашист”, которые легко распознаются в России, картинка “осажденной крепости” усиливается и общество консолидируется даже еще сильнее вокруг авторитарного лидера. По этой причине Кремль может достигать внутренних политических целей, но в длительной перспективе Россия теряет популярность и привлекательность среди постсоветских общества. Она ухудшает свой имидж среди населения стран Балтии. В будущем для России станет еще сложнее улучшать свой имидж, поскольку он начинает терять преимущества, которые имеет. Русский язык начинает терять популярность” [16].

Отсюда можно делать общий вывод: прошлые позитивы уходят, а новые не появляются. 

Литература:

1. Муфф Ш. Демократия в многополярном мире http://www.intelros.ru/pdf/Prognozis/02_2009/3.pdf

2. Муфф Ш. К агонистической модели демократии http://www.ruthenia.ru/logos/number/42/12.pdf

3. Кириенко И. Троллинг скроллингом https://www.kommersant.ru/doc/4558517?from=four_style

4. Как после выборов изменилась редакционная политика государственных СМИ и кем заменили уволенных журналистов https://nashaniva.by/?c=ar&i=261802&lang=ru

5. Получайте бумеранг. Госканалы довольны «расплатой» соседей за давление на Беларусь https://mediaiq.by/article/poluchayte-bumerang-goskanaly-dovolny-rasplatoy-sosedey-za-davlenie-na-belarus

6. Ellwood B. Political ideology may explain why despair spreads faster than hope during times of conflict, study suggests https://www.psypost.org/2020/09/political-ideology-may-explain-why-despair-spreads-faster-than-hope-during-times-of-conflict-study-suggests-57935

7. O’Mara M. Why the Social Media Rage Machine Won’t Stop https://www.nytimes.com/2020/11/03/opinion/election-2020-facebook-twitter.html

8. Болотов А. «Дочь до сих пор в состоянии шока». Интернет по всему миру травмирует психику детей. Как с этим бороться? https://lenta.ru/articles/2020/11/06/deti/

9. Kubin E. a.o. Personal experiences bridge moral and political divides better than facts https://www.pnas.org/content/118/6/e2008389118

10. Van Bavel J.J. a.o. Speaking my truth: Why personal experiences can bridge divides but mislead https://www.pnas.org/content/118/8/e2100280118

11. Дезинформация о коронавирусе: стрельба наугад в надежде попасть в цель https://euvsdisinfo.eu/ru/%d0%b4%d0%b5%d0%b7%d0%b8%d0%bd%d1%84%d0%be%d1%80%d0%bc%d0%b0%d1%86%d0%b8%d1%8f-%d0%be-%d0%ba%d0%be%d1%80%d0%be%d0%bd%d0%b0%d0%b2%d0%b8%d1%80%d1%83%d1%81%d0%b5-%d1%81%d1%82%d1%80%d0%b5%d0%bb%d1%8c/

12. Волчек Д. Встреча философа с троллем. Экскурсия по фабрике реальности. Интервью с Г. Чернавиным https://www.svoboda.org/a/31109792.html

13. Раздорные действия – Actions to promote discord. Folder 90. The chekist anthology  https://digitalarchive.wilsoncenter.org/document/113684

14. Kantrovitz A. ‘Social Dilemma’ Star Tristan Harris Responds to Criticisms of the Film, Netflix’s Algorithm, and More https://onezero.medium.com/social-dilemma-star-tristan-harris-responds-to-criticisms-of-the-film-netflix-s-algorithm-and-e11c3bedd3eb

15. Thomas T.L. Dialectical Versus Empirical Thinking: Ten Key Elements of the Russian Understanding of Information Operations // https: doi.org/10.1080/13518049808430328

16. Maliukevičius N. Russian geopolitics of information https://etalpykla.lituanistikadb.lt/object/LT-LDB-0001:J.04~2008~1367171575821/J.04~2008~1367171575821.pdf