Георгий Почепцов, Резонанс.кз
Система доминирования зрелищности над реальностью, сложившаяся на сегодня, стала такой мощной под влиянием современного развития виртуальности: от телесериалов до видеоигр. Сегодня каждый подключен к таким потокам, несущим к человеку в домашнем кресле образы страха, которых он лишен в современной комфортной жизни. И вдруг каждый из нас попадает из комфорта в дикий и непредсказуемый мир.
Н. Хрущева так объяснила приход к победе Трампа: “американская культура – это культура шоу. Безумное развитие технологий, с моей точки зрения, сдвинуло американское сознание ещё больше в состояние иллюзии, транслируемой через экран. И Трамп очень хорошо это ухватил. Нынешний президент США из тех правителей, которые знают цену хлеба и зрелищ. Вся его бизнес-империя тоже не особенно сконструирована на физической реальности. В основном Трамп – продавец воздуха. Продавец своего имени. Это главный продукт Трампа” [1].
Вероятно, в свое время комиксы серьезно “развернули” мир в сторону фантазийности. Даже кино не могло так быстро менять картинку или точку зрения на событие, как это делает комикс с помощью фантазии писателя и художника. Именно комикс привел к пробуждению фантазийности у населения и, как следствие, развитию креативной индустрии, которая на сегодня стала самой быстро растущей сферой экономики. Это интересный тип индустрии, который мимикрирует под чистое творчество, хотя опирается на хорошо просчитанные модели создания побед над массовым сознанием, которые несут финансовый успех. Это достаточно дорогая индустрия, поэтому фильм или сериал никогда не будет запущен без просчитанной заранее реакцией миллионов. Потраченные миллионы жаждут миллионов зрителей.
Мы живем в мире, насыщенном визуальными потоками информации. Книги и газеты давно отошли в сторону. Потребители информации практически потеряли право на контроль этих потоков, Это случилось еще и потому, что они несут информацию в развлекательном формате, которую не просто требует потребитель, а и готов платить за нее.
Ключ развлекательности открывает двери в любой дом, то есть в любую голову. Развлекательность строится на погружении в иную реальность, где человек может стать героем, не вставая со своего кресла. Он получает так не только положительные эмоции, но и правила поведения, которые он затем может перенести в реальную жизнь.
Дж. Зингер говорил пугающе: “Представьте, вы пришли домой и обнаружили дома незнакомца, пытающегося продать вашим детям разные вещи или обучающего, как лучше побить друг друга. Понятно, что вы вышвернете этого человека из вашего дома. У вас есть ответственность родителя знать, кто влияет на вашего ребенка. Телевидение как незнакомец в доме, у которого другие планы, чем те, которые есть у вас как у родителя” [2].
Автор этих слов был профессором в Йельском университете и консультировал многие телешоу для детей, включая Улицу Сезам [3 – 4]. Его специальностью было изучение мечтаний и фантазирования детей. Отсюда обращение к нему создателей детских телешоу.
Зингер пользовался термином мечтание/фантазирование. Он выделял при этом три стиля: позитивно-конструктивное мечтание, несчастливое, характеризуемое навязчивыми, мучительными состояниями, и слабоконтролируемое, вытекающее из неумения сконцентрироваться. Зингер считал, что мечтания, воображения, фантазирование являются важной составляющей здоровой ментальной жизни. Мы – люди мечты.
Политика тоже, как и кино, занята производством и продажей фантазий, только для взрослых. Избиратели начинают безумно любить одних кандидатов и ненавидеть других, хотя до этого вполне уживались с ними. Мы голосуем так, поскольку нас направляют на это “кнопками” радости или страха. А. Богданов в свое время писал, что толпа выравнивается по самым низшим реакциям, так как высшие реакции у всех разные.
Виртуально или информационно мы можем преувеличивать или преуменьшать статус той или иной реальности. И тогда памяти поколений останется не реальность, а виртуальность, которую создала пропаганда, а не правда. Одним из таких примеров является советско-финская война. Приведем два примера ее реинтерпретации сегодня:
– “Как утверждается в западной аналитике, на всех четырнадцати направлениях военных действий финнам удалось приостановить наступление советских войск. Вероятность надолго завязнуть «на мшистых топких берегах» и разрастающееся давление международного протеста в связи с агрессией (12 марта 1940 г. 16 декабря СССР-агрессор был исключён из Лиги наций), побудили советское правительство форсировать мир” [5],
– “В российском представлении линия Маннергейма давно уже имеет почти мифические масштабы — во многом из-за советской пропаганды, которая преувеличивала серьезность укреплений, чтобы объяснить огромные потери страны на поле боя. «Эту линию по-прежнему описывают как какие-то неприступные сооружения. Конечно, там были мощные бункеры, но многие конструкции были устаревшими. А по сравнению с линиями обороны во Франции и Германии линия Маннергейма и вовсе казалась слабой», — говорит Балашов [историк, краевед – ГП]. В Зимней войне Советский Союз потерял не менее 126 тысяч солдат. Финляндия потеряла около 25 тысяч. «Пропаганда постоянно твердила, что Красная Армия — единственная армия в мире, которой удалось преодолеть такую мощную линию обороны, как у Финляндии», — говорит Балашов” [6].
Можно порождать и удерживать любовь к виртуальным героям, которые сегодня нужны власти, поскольку за ними стоит определенный стиль поведения населения по отношению к власти. Для России таким “героем” стал Сталин. А. Невзоров говорит: “Сталинизм давно уже стал в России еще одной религией. Всё проросло оттуда, из 36-х, и поэтому ритуалы служения Сталину пора бы уже изобрести как бы посвежее и позабавнее. Понятно, что таким ритуалом отчасти является 9 мая, потому что, как его ни крути, это день сталинской армии, сталинского торжества. Мы помним, что он пусть и по запредельной цене, но купил в свое время очень приличный кусок победы. Притом, что война – это не всегда аукцион, где побеждает тот, кто заплатит больше всего жизней. Но мы помним, что Иосиф на жизни был так же щедр, как нынче пьяные банкиры на отдыхе в Куршавеле” [7].
С помощью такого же инструментария пропаганда массово создает героев в критические времена для страны. Это случилось в период войны, когда очень большое число героев, внезапно возникших тогда, не нашло подтверждения сегодня. Это и 28 панфиловцев, и Зоя Космодемьянская и множество других. Сегодня в этот список попала и “Молодая гвардия”, которая в основном создана воображением самого А. Фадеева и генерала КГБ А. Торицина, которому А. Фадеев подарил свою книгу с такой надписью: “Дорогому Анатолию Васильевичу Торицину, чья самоотверженная и честная работа по выявлению деятельности “Молодой гвардии” послужила источником к написанию этой книги. Ал.Фадеев. 14.09.47г., г. Москва”. Правда, как фиксируют сегодня – музей Молодой гвардии есть, а в архивах ничего нет [8]. И Торицина обвиняют в том, что он по сути “уничтожил” одного из молодогвардейцев – А. Ковалева [9 – 10].
После 1991 года поменялось в понимании этой ситуации практически все, поскольку ушла старая идеология, которая выступала в роли скрепы для всех этих событий. Интерпретацию этой молодежной организации не как коммунистической, а как националистической дал приехавший из-за рубежа ее участник Е. Стахив. Интересно, что в числе прочего он высказался и против Бандеры: “Бандера хотел вернуться обратно к тоталитаризму, что было плохо для украинского народа. Значит тот, кто хочет воздвигнуть памятник Бандере, желает вернуться к тоталитаризму. Бандере, который не знал, что тут происходит – памятники, а тем, кто тут воевал, что? Шухевичу нужно ставить памятники, а не Бандере! Это обида для тех, кто воевал и погибал, потому что они погибали не за Бандеру, а за Украину. Кстати, в УПА не было никакого красно-черного знака! Только сине-желтые и желто-синие флаги, потому что это были бандеровцы и мельниковцы. Члены УПА бандеровского направления стояли на позиции сине-желтый флаг, а мельниковцы – желто-синий, а красно-черные цвета появились в Украине только в 1991-1992 годах” [11].
И еще: “Я категорически отрицаю существование «Молодой Гвардии»! То подполье, которое описал в своем романе Фадеев, буквально скопировали с национально-освободительного движения. Фадеев просто «перекрасил» его в красный цвет и добавил ведущую роль партии” [12]. Противоположную интерпретацию можно вспомнить по старой версии, которую многие проходили на школьной скамье [13 – 14]. Однако в результате всего этого складывается впечатление, что в истории вообще нет постоянных истин, она постоянно меняется в соответствии с требованиями сегодняшнего дня, особенно в ситуациях, когда идеология следит над реальностью.
Версия Стахевича имеет под собой, наверное, больше оснований, хотя бы потому, что Фадеев застрелился, “спасаясь” от партийного давления на свое творчество. Чуковский написал в своем дневнике в этот день: «Вся эта брехня сталинской эпохи, все её идиотские бредни, весь её страшный бюрократизм… Он (Фадеев) пытался совместить человечность с гепеушничеством. Отсюда и зигзаги его поведения, отсюда и его замученная совесть»” (цит. по [15]).
Оставленное Фадеевым предсмертное письмо стало известным лишь 30 лет спустя. Здесь он, среди прочего, написал: “Литература — этот высший плод нового строя — унижена, затравлена, загублена. Самодовольство нуворишей от великого ленинского учения, даже тогда, когда они клянутся им, этим учением, привело к полному недоверию к ним с моей стороны, ибо от них можно ждать еще худшего, чем от сатрапа Сталина. Тот был хоть образован, а эти — невежды. Жизнь моя как писателя теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь, клевета, ухожу из этой жизни. Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение уже 3-х лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять” [16].
Если гигантские пропагандистские возможности прошлого, к тому же поддержанные репрессивным аппаратом, творили чудеса в создании в массовом сознании героев и врагов, которые становились как живые в любой голове советского человека, то сегодня это делать сложнее, как и удерживать в массовом сознании старую героику. Правда, и тут в руках государства есть кино, вновь возрождающее, к примеру тех же панфиловцев.
И. Мильштейн называет путинскую Россию в этом плане завербованной страной: “Путинская Россия представляется в этом смысле абсолютно другой страной. Авторитарной, да, но с открытыми границами и свободой слова в рамках навязанных приличий и для тех изданий и граждан, которые ее каждодневно отстаивают. Погруженной в холодную войну с Западом, как при Сталине или Андропове, но ведущую постоянные азартные дискуссии с врагами — и на исторические темы, и на современные. Это страна со своей убедительной для многих мифологией, заключающей в себе и счастливые сытые нулевые при раннем Владимире Владимировиче, и вставание с колен в осажденной крепости при позднем. Это страна завербованная по итогам бесконечных «прямых линий», во время которых любимый руководитель неоднократно творил чудеса, спасая соотечественников и раздавая им гостинцы. Это страна и замороченная, и одинокая, и гордая, и несгибаемая, ибо сидеть под санкциями, живя в капиталистическую эпоху, гораздо легче, чем в застойные советские времена” [17].
Мифология помогает побеждать и выживать, трансформируя под себя реальность. Мы видим лишь то, на что направляют наш взгляд другие. В любом негативе пропаганда всегда найдет лучик позитива. Да мы и сами хотим его найти. “Завтра” в нашей голове всегда будет лучше, чем “сегодня”, в котором полно недостатков.
Коронавирус более страшен в наших мозгах, чем в действительности. М. фон Хейн говорит по поводу коронавируса: “проще мобилизовать общество, если речь идет о конкретной угрозе и защите собственной жизни и жизни родных и близких. Если борьба идет не с абстрактно воспринимаемой опасностью из будущего. Или же с той, которая в других местах проявляется значительно сильнее, чем у нас самих. К этому добавляется еще и вопрос нахлебников, тех, кто хочет поживиться за чужой счет. Если и далее говорить об изменении климата, то от мер по борьбе с глобальным потеплением получают выгоду как раз не только те государства, которые их принимают. Когда-нибудь и пандемия коронавируса станет историей. И если потом кто-то опять скажет, что политика есть искусство возможного, то ему теперь можно будет напомнить: возможно на самом деле гораздо больше, чем принято думать” [18].
Мир создается и удерживается не только в физическом пространстве, а в также в рамках информационного и виртуального пространств. Нейроученый Дж. Джордано назвал мозг новым полем битвы двадцать первого столетия [19]. Отсюда пришли и когнитивные войны как новый тип военных действий [20 – 21]. По этой причине любое даже чисто физическое событие несет в себе варианты интерпретаций, позволяющих превращать его во что угодно с помощью информационного и виртуального инструментария.
И еще один совет от исследователей соцмедиа, который является важным во времена карантина из-за коронавируса. Когда люди просто пассивно потребляют информацию из соцсетей, они чувствуют себя в конце такого чтения плохо. Когда же они активно обмениваются сообщениями в онлайне, оставляют комменты, беседуют в чатах, они становятся более счастливыми [22 – 23]. То есть необходимо не пассивное потребление информации, а активное. Как в жизни… Тогда люди в онлайне вновь попадают в круг друзей и знакомых. А ведь это и есть наша жизнь.
